«Люди уходят из бизнеса в промысел. Зачем платить налоги, когда их можно не платить?»

Российское общество имеет сословную структуру, в основе которой лежит принцип извлечения ренты зачастую из придуманной угрозы — например, внешней агрессии, считает Симон Кордонский, научный руководитель Фонда поддержки социальных исследований «Хамовники», начальник Экспертного управления администрации президента РФ в 2000–2004 гг. «Еще 10 лет назад нам никто не угрожал, но для консолидации страны был необходим внешний враг, и он был изобретен», — говорит он. На лекции в Ельцин Центре ученый рассказал, как сословная структура определяет российскую действительность, откуда взялось убеждение, что «в России все плохо», и как быть предпринимателям, когда среда для них становится все хуже.

— Сословия — это социальные группы, которые создаются государством, в отличие от классов, которые формируются в рыночной экономике. Сословная структура была и в Российской империи, и в СССР: классы рабочих, крестьян и служащих были созданными государством группами. В 1991 г. эти группы исчезли вместе с СССР, и начала формироваться классовая структура, с соответствующим  расслоением по уровню потребления. Появились богатые и бедные. В бедные попали и привилегированные группы Советского Союза: военнослужащие, ученые, врачи... Они начали протестовать против социальной несправедливости. Новую сословную структуру с ее распределительными принципами государство начало создавать примерно с 1997 г., а в 2002 г. появился закон о системе государственной службы.

У нас нет единого понятия «госслужащие», есть служилые — люди, которые не работают, а служат. Нет даже чиновников. Чиновники возникают тогда, когда государство разделило политику и экономику, а поскольку в России они не разделены, то нет и чиновничьего аппарата, который описывают традиционные исследователи западного общества.

Основная проблема — в отсутствии языка для описания нашей реальности. Теории, которые используются для ее описания и объяснения, полностью заимствованы.

Это специфическое российское явление, источник многих проблем. Петр I заимствовал принципы государственного устройства из Голландии, потом представление о справедливом обществе было заимствовано из марксизма. Сейчас у нас эпоха заимствования, как мне кажется, не очень адекватных теорий про рынок, демократию, менеджмент и прочее. В российской реальности практически нет референтов этим теориям, но ученые-обществоведы пытаются адаптировать импортированный понятийный аппарат для описания нашей реальности. Естественно, у них не получается. 

Но этот импорт — по определению импортирующих — хорош, а значит, плоха наша реальность, которая не вписывается в заимствованные теории. Поэтому у импортирующих возникает ощущение, что в нашей стране все плохо, что мы живем не так, как должны, не по рынку, не по демократии и справедливости. Такое ощущение возникает в том числе у власти. А следствием этого ощущения становится вывод: не надо изучать Россию, она вся плохая, ее надо реформировать. За последние десятилетия  у нас было примерно 50 реформ, но ни одна из них не привела к планируемому результату. Это следствие нежелания принять страну такой, какая она есть, и желания переделать ее сообразно каким-то дурацким заимствованным схемам.

Задам аудитории три вопроса: где мы находимся, в какую социальную эпоху мы живем, и к какой социальной группе вы относитесь? Ни в одной из аудиторий не удается получить согласованные ответы на вопросы. Три эти вопроса в другой форме задают на первичном приеме у психиатра, и если у человек нечетко отвечает, то это явное основание, чтобы к нему присмотреться. Непонятно, где и в какое время мы живем, к какой социальной группе относимся и вообще какая у нас социальная структура. Однажды я спросил миллиардера, своего старого знакомого: к какой социальной группе ты относишься? «Научные сотрудники», — ответил он. 

Россия вся находится в этом состоянии — аномии.

Для того чтобы сформировалась адекватная сословная структура, нужно, чтобы внешнее самоопределение людей совпадало с внутренним. Вспомните, что вы читали про имперскую Россию. Как были одеты крестьяне и дворяне, как они разговаривали, где жили. Были явные сословные признаки: в речи, одежде, в праве — представителя каждого сословия судили по его сословному закону. Сейчас есть единый Уголовный кодекс, но в любой его статье есть менее строгие и более строгие меры наказания. Представителей низших —- обслуживающих — сословий осуждают по высшей рамке, а представителей служилых сословий — по низшей, такова судебная практика. То есть сословное право есть, но оно латентное. Есть латентные стереотипы поведения. Сословность публична, но в то же время она не осознается.

Государство создает сословия в основном для нейтрализации угроз. Чем больше угроза, которую нейтрализует сословие, тем выше доля ресурсов, которая ей положена. Если есть внешняя военная угроза, значит, военнослужащие и армия в целом получает большую долю ресурсов, чем другие сословия. Внутри сословий есть расслоения по уровню потребления, подобное классовому. Например, уровень доходов у политтехнолога (лицо свободной профессии), обслуживающего областную администрацию, гораздо ниже, чем у политтехнолога, обслуживающего администрацию президента. 

Гаражная экономика

Примерно 40% трудоспособного населения в нашей стране полностью или факультативно не имеют дел с государством, живут вне его: это так называемые «гаражники», «отходники» (работающие не по месту жительства), занятые в «дачной экономике». В «отходе» находится минимум 15 млн человек. 

Промысел отличается от рынка и бизнеса тем, что там рыночные схемы обмена товара на деньги не доминируют. Главное — заработать авторитет, репутацию, которые потом конвертируются, в том числе и в деньги, как у «хорошего» парикмахера или врача. Значительная часть деятельности у нас промысловая, а не рыночная. 

Люди уходят из бизнеса в промысел. Частная стоматологическая клиника, у которой нет статуса юрлица и которая не платит налоги, — это типичный промысел. Зачем платить налоги, когда их можно не платить? Например, в Подмосковье есть такая клиника, причем она обслуживает даже местную элиту. 

Существенная часть людей в России использует свое государственное положение, чтобы извлекать ренту, заниматься промыслами. Это врачи, которые, работая в госструктурах, занимаются частной практикой, репетиторы, юристы, подрабатывающие на консультациях.

С этими людьми есть проблема: существенная часть из них бюджетники — это советское сословие, созданное государством для реализации своих социальных обязательств: в образовании, здравоохранении, культуре, науке. Но государство не устраивает, что у него есть обязательства перед бюджетниками, что они пользуются льготами. Сейчас это сословие ликвидируют, переводя бюджетников на контракт, при этом их сословные привилегии уходят в никуда.

Для некоторых категорий контракт может многократно компенсировать льготы — например, для руководства учреждений здравоохранения. Для рядовых врачей — вряд ли. Средняя зарплата в здравоохранении вроде бы растет сообразно указам президента, но реальный доход обычных врачей понижается, если не учитывать их дополнительные доходы. Становится ясно, куда уходят деньги, если посмотреть на дворцы, в которых живут главврачи, — они одна из самых обеспеченных категорий.

У нас, в фонде «Хамовники», есть исследование по бесхозяйному имуществу. Например, есть муниципалитеты, где газопровода нет, но там есть кирпичные заводы, которые работают на газу. В других регионах есть лес, который вырос на заброшенных землях сельхозназначения. Этот лес бесхозяйный. Люди живут за счет этого леса, но по документам этого леса не существует, он бесхозяйный, растет на землях сельхозназначения. Бесхозность не значит отсутствие хозяина — всегда есть теневой владелец, который получает ренту. 

Валить ли предпринимателям?

Конверсия предпринимательства и рынка в новую распределительную экономику началась с дела Ходорковского*. Государство официально стало декларировать не равенство перед законом и конкуренцию на рынке, а перераспределение ресурсов сообразно государственным целям. Тем кто этого не принял, пришлось тяжко.

Валить предпринимателям или подождать? Надо выживать, чтобы жить. Если вас зажали, нужно уходить в тень. Когда — каждый определяет сам. За последние годы закрылись несколько сот тысяч организаций малого бизнеса. Но они же чаще всего не исчезают, а переходят в гаражно-дачную форму или какой-то другой вид промысла. А ушли от государства — оно их не видит, и всем хорошо. Сейчас у власти финансисты-монетаристы, которых интересует только бюджет и инфляция — реальная экономика им неинтересна. Когда денег от экспорта энергоресурсов стало меньше, они полезли по нашим карманам, и будут шарить по ним дальше, пока ситуация, с их точки зрения, не улучшится. 

У нас нет предпринимателей, нет рынка. Есть сословия коммерсантов, работающих на административном рынке, то есть рискующих в отношениях с государством.

Есть два вида справедливости: уравнительная и распределительная. Первая — это равенство перед законом, а неравенство возникает на рынке. К этому состоянию стремятся все рыночные структуры. Распределительная же справедливость достигается за счет того, что государство распределяет ресурсы, создавая группы: чем значимее группа для государства, тем больше ресурсов ей полагается. Уже и президент не так давно говорил о том, что нужно разработать «критерии положенности».

Есть РСПП — купцы первой гильдии, «Деловая Россия» — купцы второй гильдии, и «Опора России» — купцы третьей гильдии. Если вы нашли себя в рамках этой корпоративной структуры, то у вас будет меньше проблем. Если нет, не получили политическую крышу, то проблем будет больше. В итоге кому-то приходится уходить в теневые формы предпринимательства — они так называются, хоть и совершенно публичны.

Первая часть записи лекции. Продолжение следует

Материал подготовил Андрей Пермяков / DK.RU

* - выполняет функции иностранного агента