«Остается держаться — куда деваться». Андрей Гавриловский — о новой реальности / ИНТЕРВЬЮ
Совладелец БЦ «Высоцкий» рассказывает DK.RU, будет ли он строить в городе еще один небоскреб и читает ли, что пишут о нем в интернете, а также рассуждает, чем отличается нынешний кризис от предыдущих.
25 июля, в день памяти Владимира Высоцкого, музей поэта в Екатеринбурге откроет новые залы и представит уникальные экспонаты, нигде ранее не выставлявшиеся. К примеру, серию редчайших фотографий или книгу Марины Влади «Владимир, или Прерванный полет» первого издания, с подписью автора. В преддверии этого события DK.RU поговорил с собственником музея, совладельцем небоскреба «Высоцкий» Андреем Гавриловским и расспросил его о настоящих и будущих проектах.
Очень быстро становится понятно, что на сегодняшний день предприниматель с большей охотой говорит про музей, чем про бизнес. Он и сам подтверждает: «Музеем заниматься интересно. И бизнесом тоже, но такое время — все сжимается». Зато взахлеб рассказывает, как встречался с Мариной Влади и ее сыновьями, и делится историями, которые поведали ему близкие Высоцкого.
— Он очень много работал над своими произведениями. Но я нигде не встречал информации, как именно он писал. Об этом мне рассказал только сын Марины Влади, Петр. Оказывается, если Высоцкий где-то слышал какую-то историю, то потом ее записывал, делал текстовую зарисовку (в музее мы покажем одну, к песне «Спасите наши души» — ее нам передала Влади). После чего трансформировал этот текст в песню, записывал на магнитофон, по многу раз слушал, исправлял — выверял каждую букву.
Рассказывает Гавриловский и о потрясающей энергетике своего кумира, о которой вспоминают все, кто с ним встречался; и об умении сплачивать людей (второй муж Влади подарил ему дорогие часы Cartier в знак дружбы); и о том, как на парижской площади Высоцкий выступал перед толпой в 300 тысяч человек, разгоряченной выступлениями местных рок-групп: сначала его освистывали и гнали, но уже под конец первой песни (исполненной на русском) публика затихла и молча слушала, а потом аплодировала.
О своем детище — музее Высоцкого, о людях, с этим связанных, об экспонатах и своих впечатлениях Андрей Николаевич, кажется, может говорить часами. Но очередь доходит и до других тем, и разговор о проектах и планах перетекает в рассуждения о власти, пассионарности и общественном мнении.
С деньгами полный швах
Вы анонсировали строительство второго небоскреба рядом с «Высоцким»…
— Мы анонсировать-то анонсировали, но сейчас ситуация очень тяжелая. Покупательская способность населения фактически близка к нулю.
Последние несколько лет бизнес развивался только в тех сферах, которые связаны с едой. Но я говорил недавно с самым, наверное, крупным екатеринбургским бизнесменом, который поставляет продукты по УрФО, он сказал: «Ужас что творится!». Покупатели берут сейчас только то, что продается по акциям. То есть с деньгами у людей вообще полный швах — нет даже на еду. А когда экономят на еде, это последнее дело. В этих тратах люди себе отказывают в последнюю очередь, и, видимо, эта последняя очередь уже наступила.
Поэтому новые проекты, о которых я рассказывал, откладываются на неопределенное время. И когда они начнут реализовываться, не скажет никто.
С планами понятно: запускать пока ничего не будете. Что тогда со старыми проектами?
— То, что начали, будем заканчивать.
Что-то будете сворачивать?
— Мы практически свернули производство мебели — нет больше такого сегмента рынка. Хотя у нас стоят итальянские станки, люди обучены, материал мы закупали за границей, это сейчас никому не нужно.
Могу сказать, что продажи по мебели за 15 лет упали в 15 раз. Раньше за мебелью в Италию у нас ходило 12 машин в месяц, это было 18 лет назад. Потом стало ходить 12 машин в год, потом три машины в год, за последние два года у нас ни одна машина в Италию за мебелью не ходила. Мы стали свои «Скании» распродавать. Буквально две недели назад водителю, который у меня 20 лет проработал, я последнюю «Сканию» отдал в аренду, чтобы он мог зарабатывать деньги и кормить семью.
Вы одно время хотели продать свои ночные клубы. Планируете сейчас их выставлять на продажу?
— Ты можешь хотеть продать все, что угодно, но сейчас это никто не купит.
У вас в бизнесе направления разные (БЦ «Высоцкий», «Антей», магазины «Бабушкин комод» и «Полтинник», клубы Chili и Parkking и другие, — прим. ред.): это продуманная диверсификация из серии «не складывать все яйца в одну корзину» или хотелось попробовать все?
— Так получилось, потихоньку обросло.
Вы построили первый за пределами МКАД небоскреб, хочу вас спросить про управление таким активом. Часть площадей продана: 21 этаж, например, купил УБРиР…
— УБРиР очень много выкупил, чуть ли не половина площадей у УБРиРа.
Если говорить про те площади, что у вас в собственности: вы предпочитаете продавать этажами или брокеридж берете на себя?
— Мы сегодня в «Высоцком» ничего не продаем и в «Антее» не продаем тоже: мы пытаемся сдавать площади. С одной стороны, людей, которые могли бы купить, просто нет, с другой, мы строили «Высоцкий», чтобы самим им управлять. Продали столько, сколько нам было надо. В «Высоцком» сегодня у нас, по-моему, 99% сдано.
Вы тут держитесь
Ранее в интервью DK.RU вы рассказывали, что, когда строили «Антей» и «Высоцкий», вам помогали админресурсом Россель и Чернецкий. А сегодня, когда нет в регионе ни Чернецкого, ни Росселя, чувствуется ли поддержка власти?
— Сегодня и полномочий у нынешних руководителей области и города значительно меньше. Если раньше они могли делать какие-то попытки развития региона, то сегодня большую часть решений спускают сверху.
А если рассматривать не в плоскости полномочий «могу — не могу», а в плоскости желания «хочу — не хочу»? Я имею в виду, хотят ли они помогать бизнесу? Из разговоров с некоторыми предпринимателями складывается ощущение, что и желания ни у кого нет.
— Я бы так не сказал. Во всем, где у них возможность есть, они пытаются облегчить бизнесу жизнь. Но, как я уже говорил, не всегда получается.
Например, у нас сейчас есть такая проблема. Ставка квадратного метра для расчета кадастровой стоимости по «Антею» была утверждена в размере 117 тыс. руб. (с 2015 года по постановлению правительства области владельцы ряда деловых и торговых центров обязаны платить налог на имущество, исходя из кадастровой стоимости недвижимости, — прим. ред.). Рыночная цена — 50-55 тыс. руб., а нам предлагают платить налоги, будто квадратный метр стоит 117 тысяч. В общем, сегодня результаты по «Антею» такие: мы должны отдать государству не просто все, что заработали, но еще и доплатить. Это такой бизнес у нашего государства. Шикарно, да ведь?
Будете судиться?
— Мы пытаемся выйти в суды. Но судьи прямо говорят, что если государство говорит 110 тыс. руб. за «квадрат», то мы до 55 не опустим. Они не скрывают: есть установка сверху. И ты мне скажи, как в таких условиях можно бизнес развивать?
И какой у вас настрой?
— Как сказал Медведев: «Денег нет, но вы держитесь». Ни денег, ни законов нормальных не будет, но вы тут держитесь. Остается только держаться, куда деваться.
Много памятников
Место «гибели» дома землемера Ярутина, архив DK.RU
К предыдущему вашему интервью на DK.RU читатели оставляли отзывы, и они достаточно противоречивы. Одни просят вас делиться своим мнением чаще, другие называют вас «разрушителем истории»…
— Я уже сто раз об этом рассказывал! Что именно представляло историческую ценность?
Был дом Ярутина и была усадьба Фальковского — памятники архитектуры, снос которых связывают со строительством «Высоцкого» и «Антея».
— Я вот тебя спрошу: ты знаешь, в чем была историческая ценность дома Ярутина? Сформулируй с точки зрения горожанина, в чем она?
Эта постройка была занесена в реестр памятников, поэтому моя оценка, была ли историческая ценность или не было, не сыграет роли.
— Во Франции 80 памятников, а в Екатеринбурге 1200. А занесены эти объекты в реестр памятников почему? Туда вписаны все домики, стоящие на земле, которая может быть интересна инвесторам. Вот тот же дом Ярутина пресловутый. Что в нем памятного? Это была обыкновенная деревянная пятистенная изба, в Екатеринбурге в основном такие и строили. Они до сих пор сохранились — на Химмаше, на Уралмаше, на Эльмаше, на ВИЗе. Этих домов как грязи. А почему назвали дом Ярутина памятником? Потому что он в центре стоял. Сейчас землю под этим домиком выставили за 17 млн. руб. Ей красная цена 1,5 млн.
Давайте к теме отзывов вернемся. Вы вообще читаете то, что о вас и о ваших проектах пишут, интересно вам, что люди говорят?
— У меня ощущение, что отзывы по большей части оставляет офисный планктон, которому иногда еще доплачивают за то, что он сидит в интернете и всякую гадость пишет.
Но вы-то принимаете это как-то к сведению или вам все равно?
— Я к этому спокойно отношусь: недовольные всегда есть и всегда будут. Когда мы строили «Высоцкий», кто каких гадостей тогда только ни говорил. Все думали: ну все, большинство горожан против строительства небоскреба. Но когда мы объявили конкурс на название, нам пришло 14 тыс. предложений, а негативных было, я посчитал, только 10 или 12: это меньше 0,1%. Этот конкурс и помог нам узнать общественное мнение: оказалось, что такой проект полезен и городу был нужен.
Фрагмент карты городских топонимов РА «Дикий филин»
«Нужен» в каком смысле?
— Он действительно стал визитной карточкой Екатеринбурга: я думаю, спорить с этим никто не будет. И на сегодняшний день это единственное здание, в которое может любой горожанин прийти и подняться на его крышу.
Есть такое мнение, что вы себе тем самым поставили памятник при жизни в центре города.
— Я считаю, это глупость полная. Памятники людям на кладбище ставят.
Что имеем, то едим
«Высоцкий» достраивался в кризис 2008 года. Нынешний кризис, по-вашему, отличается от предыдущего?
— Этот намного хуже. Раньше люди понимали, что кризис продлится год-два-три, а этот кризис — он бесконечный. Я разговаривал со многими людьми, и все говорят примерно одно и то же: у этого кризиса конца не будет.
Падение рынка бывает всегда: он может пять лет падать, но потом будет расти. А тут мы зашли в такую ситуацию, что он может падать 20 лет. Может, что-то поменяется, когда поменяется что-то в Москве.
В городе появилось несколько небоскребов, которые тоже строились в кризис. Как вы оцениваете качество такого «кризисного» строительства?
— Ты, видимо, в теме стройки не очень разбираешься: сегодня некачественно построить ты не сможешь.
Вид на город из «Высоцкого»
Почему?
— Потому что все проверяется на сто раз. Даже машина бетона проверяется сначала на заводе, потом на месте, куда она пришла. Потом технологические карты проверяются разными службами.
Кстати, хочу спросить у вас: среди девелоперов города, рестораторов, управленцев крупных компаний в других сферах есть много ярких личностей, которые начинали в 90-е. Какими вы видите тех, кто придет вам на смену?
— Это очень талантливые ребята. Но мне, например, жалко, когда молодежь заканчивает вузы и целыми курсами уезжает за границу. Они не видят, где могут применить здесь свои таланты. Государство не может им создать никаких условий: другие приоритеты сейчас в стране, другие цели. Что имеем, то едим. Это очень плохо, это надо менять. А как менять — я не представляю.
Есть ли, по-вашему, среди молодых предпринимателей такие же пассионарии, как бизнесмены старой школы, такие же заряженные энергией и идеями?
— Они даже больше заряжены, чем мы. Смена всегда должна быть более активная, более сильная. Другое дело, что развиваться им никто не дает, и это отвратительно.
Самое читаемое
«Человеком года — 2024» стал Дмитрий Мраморов, «СКБ Контур» 
Солнечный Баку. И даже когда дождливый — все равно солнечный! 
«Сбережений слишком много». Заморозка вкладов: бессмыслица или очевидный вариант? 
«Ценно, что премия «Человек года» не застыла в металле. Она открывает нам новых героев»