Объективная цена взгляда. Бизнес-история Дмитрия Лошагина

Несколько лет назад в глянцевых изданиях Екатеринбурга часто мелькал рекламный промо-макет: длинноволосый Дмитрий Лошагин в образе кентавра, вооруженный навороченной фотокамерой, и подпись:

«Дима Лошагин в фотографии обскакал многих, если не сказать, что всех».

По словам героя опуса, подобная наглость была необходима, чтобы создать из имени бренд. И ему это удалось — за восемь лет стоимость «фотосессии у Лошагина» выросла с $10 до $500. Правда, каков процент накрутки за имя, г-н Лошагин не скажет даже под пытками. Его марку невозможно продать — это лишь взгляд через объектив камеры. Поэтому фотограф не представляет себя лежащим на Карибском пляже с сигарой в зубах, говорит, что будет работать до самой смерти.

Гонка фотовооружений

Студия Дмитрия Лошагина совсем не похожа на помещение, где «куют искусство». Здесь нет наваленных в кучу арт-объектов и вычурных костюмов, которые можно использовать в съемках, «товар лицом» не представлен —  на стенах нет работ прошлых лет, у входа — десяток пар полипропиленовых шлепанцев — в них переобувается всяк сюда входящий. В общем, благообразная чистота, и даже кофе не пахнет. В студии, помимо осветительного оборудования, можно увидеть две огромные фотографии возлежащих в интригующих позах полуодетых (или полураздетых) девушек.

«Их давно нужно было отвезти заказчику, но они не влазят в мой джип, а клиенту все некогда их забрать», — вздыхает г-н Лошагин.

На столе в его кабинете одиноко возвышается компьютер iMac. В углу разместилась небольшая экспозиция восточного оружия — сюрикены и саи, на стене фотоотчет о недавней поездке в Бирму: портреты женщин, чьи шеи унизаны множеством стальных колец. Дмитрий достал из ящика стола деревянные рифленые шарики и начал крутить их на ладони: для разминки мы поговорили о нравах Юго-Восточной Азии, в том числе и о бескомпромиссности бирманского национального костюма.

— Дмитрий, честно говоря, не ожидал увидеть вас в конторском интерьере, пусть даже с вкраплениями модного дизайна. А как же художественный беспорядок, гнездилище муз и творческий надрыв?

— (Сквозь смех). Не хотел бы вас разочаровывать, но все это вполне умещается в голове — там все и происходит. А здесь вы видите рабочую площадку рекламного агентства полного цикла. Около двух лет назад я решил расширить свою деятельность —  создавать рекламный продукт «под ключ»: от разработки маркетинговой стратегии, позиционирования товара или компании на рынке до технического воплощения идеи и размещения в масс-медиа.

— Надоело смотреть в объектив?

— Нет. Просто в определенный момент меня как будто переключило: я понял, что технология съемок отлажена. Ощущения удовольствия, которые получаешь, держа в руках камеру, притупились… Рекламная фотография, хоть и трудоемкий, увлекательный, но все же процесс — она живет по устоявшимся законам: ты можешь быть на пике тенденции и даже формировать ее, но, когда все ясно, структура работы очевидна, новизна постепенно выветривается.

— То есть вас будоражат сухие цифры отчетов об исследованиях рынка и схемы медиапланирования?

— Я не выполняю эту работу — есть фирмы — например, ExMedia, — им мы заказываем исследования. Рыночный анализ и рекламную концепцию готовит наш маркетолог. Размещением и работой со СМИ тоже занимается специальный менеджер. Я выступаю как продюсер, креатор, если угодно, бизнесмен, продающий заказчику труд людей — работу команды. Вопреки общим представлениям — это не рутина. В работе над проектом есть масса поводов для веселья — бизнес очень нескучный!

— Из опыта работы в редакции «ДК» я вполне могу представить, какого рода поводы могут вызывать такое веселье.

— (После некоторой заминки). Хорошо, будем думать, что вы понимаете, о чем я говорю. Что же касается фотографии — на нее приходится 80% дохода студии. Десять лет назад я просто делал рекламные снимки, организовывал фэшн-сессии для глянцевых журналов и т.д. Потом появились дизайнеры, и мы стали продавать более креативный товар. Сейчас есть маркетологи и другие профильные специалисты — это позволяет создавать серьезный продукт, в том числе и видео. Но тема-то одна — визуализация рекламной идеи: цепляющая картинка с соответствующей смысловой нагрузкой. Изображение — хоть и немаловажное, но все-таки последнее звено в цепи: оно сработает, только когда выложишься на его подготовке.

— Большинство бизнесменов в первую очередь покупают завод или затаривают склад, а уж потом думают о позиционировании на рынке. А может, и вообще не думают: достаточно натыкать по городу бигбордов с надписями вроде «Дюймовые гвозди — дешево до злости» и вооруженной молотком голой девушкой на переднем плане. И все хорошо! Продажи идут, коммерсанты потирают мозолистые руки.

— Сегодня удобно играть на основных инстинктах — сексуальный подтекст, низкие цены, еще разные там детишки, собачки, котятки, уточки… Но это уходит. Скоро мы увидим, как будут разоряться фирмы, чья концепция продвижения придумана за три минуты. Уверен, что обнаженная натура не потеряет актуальность в рекламе, но в той, где она  действительно необходима. Да, я умею снимать ню. Мне нравится работать с красивыми моделями. Неважно, насколько послание будет выглядеть привлекательно, главное, чтобы идея продавала. Ну а если я знаю, что обнаженная девушка поднимет продажи, — она будет на бигборде.

— Многие в Екатеринбурге уверены, что Лошагин — фотограф, снимающий обнаженную натуру. Как давно вы к ней пристрастились?

— (Медитативные шарики на ладони Дмитрия остановились — скорее всего, он прикинул, сколько фотосессий ню ему довелось провести и можно ли считать сотни снимков обнаженной натуры свидетельством страсти). Не знаю, об этом можно говорить, как об увлечении фотографией вообще. Тело человека — это некий культурный пласт. К нему прикасается каждый художник. Другой вопрос, что он видит, глядя на это создание природы. Для меня работа с моделями началась достаточно давно — в Крыму. Моя бабушка живет в Судаке, и каждое лето я проводил у нее: там восхитительные места — Новый Свет, генуэзская крепость… Лазал по горам, фотографировал природу, скажем, была серия «Душа одинокого дерева» — я снимал такие закрученные реликтовые можжевельники, растущие на скалах. Лет в 12 купил обезьянку и ходил по пляжу, предлагая с ней сфотографироваться — летом старался заработать как можно больше денег, чтобы потратить их потом на пленку или новую технику. Собирал в горах шелковицу — это дорогая ягода: набрал ведро, продал стаканами, получил весьма ощутимый доход.

— А нельзя было привезти обезьянку на Урал и продолжать здесь?

— Нет, она жила у бабушки. Как-то я привез ее сюда, но она начала болеть, чихать, в общем, сильно страдала от холода. Здесь я зарабатывал иначе: из Крыма привозил несколько больших сумок, набитых заводными пластмассовыми паровозиками, — такие забавные, бегают и пикают. Там они продавались по три рубля, а на Шувакише уходили влет по десятке. Потом несколько раз ездил в Польшу за колготками, в общем, фарцевал, чтобы было на что заниматься фотографией.

— Какова все-таки связь между обезьянкой и обнаженной натурой?

— Работая пляжным фотографом, я почувствовал, что постепенно превращаюсь в ремесленника: встаньте там, возьмите обезьянку, улыбнитесь, снято — и так 200 раз в день. (По лицу Дмитрия скользнула тень неопределенности, мол, плохо ли быть ремесленником? Утвердившись в мысли, что все-таки не очень хорошо, он продолжил, ничуть не боясь показаться пафосным). К тому моменту я уже осознавал себя художником, у которого есть определенное видение красоты. Я стал бродить по нудистским пляжам и уговаривать девушек позировать мне в горах или опять-таки в генуэзской крепости.

— Сколько вам было лет?

— Пятнадцать-шестнадцать.

— ????

— Да, и это не мешало мне договориться, скажем, с 25-летней учительницей, приехавшей на отдых, или дочерью мэра Судака. Вообще, с Крымом у меня связано много работ. Многие из них оформились в персональные выставки, побеждали на российских конкурсах. Если посмотреть по записям — можно даже восстановить хронологию.

— Вы ведете дневник своих побед?

— (Немного смущенно). Ну да, раньше вырезал статьи из газет и журналов про себя и свои работы, вклеивал их в альбом, теперь перестал — их слишком много.

— Рекламная фотография тоже начиналась в Крыму?

— Нет. Уже здесь. Хотя одну из первых фотосессий — был неплохой календарный проект с обнаженной натурой, — снимал в Херсонесе. Привез в 1997 г. из Екатеринбурга целую группу: ассистенты, визажисты, две манекенщицы… А в Херсонесе расположен архитектурный заповедник — красивые древнегреческие руины, колонны, портики. Снимать там на профессиональную технику, можно лишь заплатив какие-то нереальные мегабаксы — территория охраняется милиционерами с собаками. Ну мы тихонько рано утром пролезли все в дырку в заборе, быстренько отсняли в рассветных лучах и обратно таким же образом. Фотоадреналин!

Щелчок за доллар

Вообще-то Дмитрий Лошагин по образованию экономист. Он закончил инжэк УПИ и, по его признанию, вполне мог бы сделать карьеру банкира — на втором курсе института ему предлагали занять должность топ-менеджера одного из екатеринбургских банков. Однако на том же втором курсе г-н Лошагин предпочел стать коммерческим директором и соучредителем модельного агентства «Александри». Он понимал, что сырья для создания рекламных фотографий, а именно профессиональных фотомоделей, в Екатеринбурге нет — их нужно воспитывать, холить и лелеять. Сегодня Дмитрий понимает, что модельный бизнес в России так до сих пор и не состоялся. Но в начале 90-х слова фэшн, шоу, дефиле ему казались интереснее любого банковского термина.

— Что делал воспитатель моделей?

— Я учил работать с камерой, чувствовать ее, входить в нужный мне образ. Это словами не объяснишь, да и слов таких нет — голая интуиция. Девчонки приходили хоть и красивые, но деревянные — никакой пластики и чувства формы. Ты им говоришь — представь, что ты в ярости, или тебе неудержимо смешно, или просто «сделай зайку». Но если у нее нет природной пластики, понятия о передаче эмоции — картинка «не взорвется», в нее не поверят — пусть хоть 50 модельных поз выучит, все-равно «зайка» будет какой-то гадкой. Вот я и пытался научить моделей вытаскивать на поверхность свою природу. Глеб Светлаков — тогда он был модельером, несколько лет вел школу манекенщиц — учил девушек ходить, а его жена Александра — директором агентства.

— На чем вы зарабатывали?

— При агентстве была школа моделей — за обучение взимали плату. Организовывали показы, разные модные шоу. Например, в рамках фестиваля современного искусства устраивали объединенные фотовыставки, проводили фестиваль мультимедиа совместно с компанией «Парад», Глеб устраивал фэшн-показы. Денег как таковых это не приносило, но под мероприятие можно было собрать кое-какие средства.

— С кого?

— Тогда же все было просто — идешь по городу, смотришь: о! крупная контора какая-то, — заходишь, секретарь тебя без вопросов проводит к директору… Так, мол, и так, у нас намечается сногсшибательное мероприятие — фото, музыка, шоу, модели, — будут все СМИ, и мы вас круто «пропромим», поблагодарим во всех интервью, мол, ничего бы не получилось, если б не поддержка вашей фирмы и вас лично. И делов-то всего на $500!!! Бизнесмен прикинет: «Ну да, что-то мы в этом месяце довольно много денег «налюбили» — почему бы и нет — нате, дети!»

— У агентства были постоянные спонсоры?

— От предложений проспонсировать отбоя не было. Но мы их все заворачивали. По вполне понятным причинам: если бы согласились, модельный бизнес тут же превратился бы в сутенерский — мы вам деньги, а вы нам девочек в баню — тут без вариантов. Мы предпочитали самостоятельно проводить  модные дефиле — скудные, конечно. В городе работали несколько модельеров — Николай Романов, Маша Ведерникова… они  два раза в год устраивали показы. Какие-то деньги приносила режиссура шоу. Можно было заработать на производстве буклетов, рекламирующих модные коллекции: девочка-вешалка одета в платье, стоит, улыбается, представляет товар — стоп, снято. Потом появились глянцевые журналы, которые заказывали фэшн-фото. Клиент постоянно недоумевал, почему снимок у нас стоил $10 — цена пленки-то $5, а на нее уместится 36 кадров.

— Сегодня съемка у вас стоит $500. Наверняка подобные вопросы до сих пор интересуют клиента?

— (Дмитрий принял официальную позу, в его тоне появились подчеркнуто деловые ноты). Понимаете, нажать на спусковую кнопку стоит $1, остальное — мое умение, видение, имя и затраты на технологию. Фотосессия подразумевает детальную подготовку: работу стилиста, визажиста, модели и фотографа, который создает образ — в среднем делается  200 снимков, из которых выбирается 5-6 — вот они-то и стоят $500.

— Разница между 500 и 10 — существенная. Получается, что во времена «Александри» вы практически бедствовали?

— (Мой собеседник с нескрываемой иронией кивнул и, чтобы проиллюстрировать бедственное положение агентства, вытянул ладонь, и начал загибать пальцы, перечисляя). Работали без выходных, брали кредиты под 10% в месяц на покупку оборудования, оплачивали моделям походы к косметологам, парикмахерам, в фитнес-залы. Помню, сядешь в конце месяца перед кучкой денег: вот зарплата сотрудникам, вот проценты по займам, вот аренда… Нам, как руководителям, оставалось лишь «на поддержание штанов» — возьмешь несколько бумажек (Дмитрий делает характерный жест, будто пересчитывает купюры: раз, два, три) и идешь в ночи домой пешком. Потом мы, правда, наняли водителя со своей машиной, а так как днем ему, как правило, делать было нечего, отправляли его «побомбить», чтобы на заработанные деньги он купил нам бутербродов в универсаме «Мария». Вскоре дела пошли получше — произошел какой-то всплеск интереса к моделингу: даже смогли снять себе второй офис и оборудовать студию по последнему слову техники. Но тут нагрянул  дефолт, у нас были увесистые кредиты в валюте… Я решил, что с меня хватит —  бизнес разделили. Мне досталась часть, связанная с фотографией. Я продал все, отдал долги и вышел с одной камерой и вспышкой в руках. Тогда и сделал два экономических вывода: моделинг — не тот бизнес, который я должен развивать, и студия — не то помещение, которое следует снимать. Я посчитал, что за четыре года на ее аренду мы потратили сумму, равную ее стоимости. Сегодня то, что вы видите, — моя собственность.

— Я слышал, что студию вам купил отец.

— (Дмитрий изобразил широкую гагаринскую улыбку). К сожалению, это неправда — все сам! Мой отец сейчас гражданин Новой Зеландии и к покупке студии не имеет отношения.

— А почему вы не последовали его примеру? Спокойная, красивая страна, живи, снимай — фотохудожник может работать в любом месте.

— Я примерял на себя эту страну, но понял — жить там можно после пятидесяти. Мне нравится российский драйв: все понимают правила неправильной игры. Каждый день приносит сюрприз — учишься выходить из любой ситуации. Знаешь, что всегда можешь что-нибудь «замутить». Где-то идешь напролом, где-то «крадешься огородами». У людей цивилизованных стран туннельное мышление — они живут в «трубе» норм и правил.

— Значит, студию вы «замутили»?

— (Г-н Лошагин пристально посмотрел мне в глаза, чтобы удостовериться в чистоте намерений задающего такой вопрос, и, не отрывая взгляда, продолжил, тщательно подбирая слова). Чтобы купить студию, я взял кредит в банке.

— Под что? Под камеру и вспышку?

— Под имя — Дмитрий Лошагин.

— Пять лет назад ваш бренд уже обладал такой высокой залоговой стоимостью?

— Я целенаправленно занимался его раскруткой. Модельный бизнес не приносил большого дохода, но с его помощью можно было добиться известности в городе — выставки, публикации, фотоработы для прессы. Я старался, чтобы везде звучало мое имя. На первых порах, когда я приносил заказчику свои работы или организовывал выставки, мне говорили: «Замечательно, но ты покажи нам того, кто это снял!», — молод был, не доверяли. Сегодня я прихожу в автосалон, и совершенно незнакомый мне менеджер говорит: «Здравствуйте, Дмитрий, если вас что-то заинтересует, вы можете внести небольшой аванс, а остальное — в рассрочку». То есть никаких документов о размере дохода и поручительств не надо, меня и так все знают.

— Вы фотографировали многих политиков и бизнесменов. Это способствовало раскрутке бренда?

— Не знаю, скорее всего, нет. Портретное направление возникло стихийно: я делал рекламное фото для многих фирм, им нравилась моя работа, она красива и поднимает продажи. Потом, скажем, владелец оптовой компании, торгующей алкоголем, звонит: «Дима, извини, пожалуйста, я не по работе — мне бы жену сфотографировать — ты не мог бы взяться?». Вот так потихоньку — кому жену, кому семью, кому бизнес-портрет, кому политический. Город-то маленький, все друг друга знают, рекомендуют. Вот так и получилось, что сегодня я снимаю «больших людей» — политиков и бизнесменов. Работал с «Калиной», УГМК, с большинством выборных штабов города.

— Это такой маркетинговый ход — договориться со штабами, чтобы те поставляли заказы на политическую рекламу?

— Нормальная работа. Если бы я делал все поступающие заявки — занимался только портретами, на остальное не оставалось бы времени. К портретам я применяю принцип рекламной фотографии — нахождение прекрасного во всем.

— Так и во всем?

— (Запрокидывает голову и шумно выдыхает). Все рекламные фотографы — обманщики. Они могут показать то, чего нет на самом деле. Чем сильнее камера скрывает недостатки, тем больше нравится результат клиенту. Я всегда провожу фотосессию, опираясь на образ, который человек использует в рекламной кампании.

— То есть вы говорите: «Иван Иванович, вы у нас «Закон и Порядок» — пожалуйста, — взгляд посерьезнее, брови нахмурены, благодушие оставьте дома»?

— (Глядя на суровую мимику корреспондента «ДК», сопровождающую вопрос, г-н Лошагин осуждающе качает головой, но, рассмеявшись, утвердительно кивает). Если совсем упрощать технологию, то примерно так все и происходит.

— Какой из политиков, по-вашему, в наибольшей степени отвечает понятию «фотомодель»?

— Не скажу! У меня в контракте всегда есть пункт о неразглашении имен людей, с которыми работаю.

— Пиарщики следят, чтобы люди не поняли, что на фото совсем не тот, кого они выбирают?

— Не могу ответить, не знаю. По-моему, странно, что большинство политиков и технологов стремятся быть этакими «серыми кардиналами». Наверное, им виднее, как себя вести.

— Я заметил у вас в компьютере папку с названием Putin — президент тоже вам позировал?

— У меня есть один хороший знакомый в администрации президента — с его помощью я получил заказ на освещение визита в Екатеринбург Владимира Путина и Герхарда Шредера. Там есть несколько уникальных снимков — мне удалось поймать взгляд президента. Фотографы считают это особым шиком, так как Путин редко смотрит прямо в камеру — его глаза постоянно блуждают. Просто в один момент я увидел в заслоне фото— и видео-корреспондентов брешь, и прямиком туда. Снимаю… и вдруг чувствую, что стоящая рядом камера «Первого канала» начинает заваливаться. Президент среагировал на шум, что, мол, там такое происходит, — в этот момент я нажал на спуск. Правда, 80% снимков с этой фотосессии я выбраковал, удалил, перед тем как показать представителям администрации — при репортажной съемке у человека не всегда все хорошо с выражением лица.

— А как же правда жизни? Или вы специализируетесь только на парадных портретах?

— Можно и так сказать. Клиенты используют эти снимки для презентационных продуктов и размещения в СМИ. Это лицо фирмы или партии, его подача должна быть соответствующая.

— Бизнесмены довольно часто отправляют в редакцию «ДК» свои парадные фото, но мы сознательно не используем большинство из них. Кому нужны стандартные портреты за офисным столом с телефоном?

— Если вам нужно сделать оригинальный снимок, человека можно уговорить сфотографироваться хоть лежа на столе, хоть сидя под столом! Задать динамику, движение (Дмитрий начинает активно жестикулировать, размахивать руками, как будто пытается удержать равновесие, одним словом, моделировать движение в кадре). Главное, как это преподнести.

— Да кто на такое добровольно согласится? Человека скорее нужно подловить!

— Я заметил, что «ДК» чрезмерно увлечен «оригинальными ракурсами», иногда вы ставите некорректные, на мой взгляд, фото. Да, показывать живую мимику интересно, но человек всегда хочет выглядеть красиво. Если он будет знать, что вы его не изуродуете, он отнесется к фотографу с доверием и сам ляжет на стол.

Белый пароход и два кило кильки

Чтобы проиллюстрировать сегодняшнюю бизнес-схему работы студии, Дмитрий Лошагин нарисовал несколько пересекающихся окружностей, четыре по краям, одна в центре. «Маркетинг», «Фотография», «Дизайн / Видео», «Размещение», а посередине — «Я». Поясняя картинку, он сказал, что полностью отвечает за творческую составляющую разработки рекламной кампании и фотопроизводство. Подготовительная же работа с небольшими допущениями доверена профильным специалистам. Правда, предоставить схему для публикации в журнале г-н Лошагин отказался¹ — не хотел бы делиться секретами своего бизнеса с публикой. «Я люблю делегировать полномочия», — сказал Дмитрий тоном человека, у которого в голове давно созрел четкий план, что делать дальше — «Как это происходит — вопрос личный». По поводу распределения обязанностей г-н Лошагин посетовал, что никак не может найти в городе адекватного своей студии фотографа, чтобы отдать ему большую часть съемочной работы. Приглашал как талантливую молодежь с факультета фотодизайна Архитектурной академии, так и профессионалов. Но увы… одни не дисциплинированы, другие не обладают тем самым видением, о котором так часто говорит Лошагин.

— Вы бы хотели вообще отказаться от рекламных  съемок  в пользу разработки креатива и маркетинговых концепций?

— Сегодня мне наиболее интересно продюсировать проект. Маркетолог приносит данные о рынке, позиции нашего товара, целевой аудитории. Общаясь с заказчиком, мы получаем четкое техзадание. Потом по принципу мозгового штурма формируем идею и концепцию — остальное дело техники.

— Бренд агентства позволяет получать эксклюзивные условия размещения вашей рекламы в медианосителях?

— Скидки дают под приставку «рекламное агентство» (Дмитрий выдерживает выразительную паузу и сквозь смех добавляет), а их размер определяется тем, что написано после…

— Понятно, вернемся к структуре. Я не заметил в вашем офисе требуемого для работы агентства полного цикла штата сотрудников. Аутсорсинг?

— В некотором смысле, да. Специалисты собираются под конкретный проект, но так как одновременно мы работаем над 4-5 заказами, можно сказать, что это постоянные сотрудники, работающие на гонорарной основе. Сейчас я строю помещение раза в три побольше этого, тогда можно будет собрать всех под одной крышей. Это даст определенную синергию.

— Технология съемки не изменилась?

— Фотосессии стали более организованными. Перед каждой съемкой под разработанный нами сценарий специальные люди, рофмэны, рисуют кадропланы — то, что будет на картинке. Под это пишется смета: мэйк-ап, костюмы, антураж, сколько «Боингов» будем взрывать в кадре.

— Ну и сколько взорвали за последнее время?

— (Смеется). Это шутка — все спецэффекты создает в «Фотошопе» дизайнер — очень правдоподобные картинки получаются. Самый крупнобюджетный проект студии ($50 тыс.) — рекламный видеоролик туалетной воды Sankai для московской парфюмерной компании BI-ES.

(Г-н Лошагин откидывается на спинку кресла, чтобы живописать процесс подготовки проекта, не упустив ни одной детали). Как-то вечером я вернулся домой весь замученный, упал на диван, закрыл глаза и начал расслабляться. Вспомнил детские крымские впечатления, горы, море… И прямо как наяву почувствовал, что отрываюсь от скалы и лечу над водой — такое острое ощущение свободы, полета. И тут же подумал: «Ух-ты! Да это готовая идея для нашего проекта!». Я сразу представил место, где мы будем снимать, — на скалах Нового Света в Крыму — там высота 300 м над уровнем моря. Мы отправились туда большой командой, модель я нашел в Москве: провел кастинг и выбрал Римму, кстати, она оказалась подругой Богдана Титомира. В Крыму наняли 20 носильщиков-татар, чтобы те затащили на гору видеокран, который весит 1,5 т. Были и аэросъемки. Короче, нужно было создать ощущение полета. Чтобы сфоткать чаек, пришлось арендовать белый пароход, договориться с береговой охраной за $300, купить два кило кильки: ассистенты подбрасывали ее в воздух, чайки ловили, я снимал.

— А как вы вышли на москвичей?

— Нас порекомендовали партнеры — Объединенная региональная парфюмерная компания — мы делали для них рекламу, сейчас по их заказу создали и занимаемся раскруткой бренда «Амели» — парфюмерные супермаркеты, расположенные в Сургуте.

— По большому счету, все ваши заказы приходят через знакомых?

— А что в этом плохого? Весь мир стоит на рекомендациях. Заказчик, как правило, платит деньги, когда идея еще не придумана — он должен доверять агентству, осознавать, что эти ребята сделают все супер. А кто может внушить такую уверенность, только рекомендатель, уже работавший с нами.

— А у вас не было мысли переехать в Москву? Все равно там больше возможностей для фотографа, чем здесь?

— Ну да, приезжали ко мне из «Плейбоя», посмотрели работы, сказали: «Что ты здесь делаешь? В Москве от силы четыре фотографа, которые умеют нормально снимать. Приезжай со всей командой, вас с руками оторвут!» Я подумал немного и ответил: «Вы что, хотите, чтобы я стал пятым?!» (Произнеся «пятым», г-н Лошагин изобразил такое возмущение, будто ему предложили не девушек обнаженных фотографировать для всемирно известного журнала, а протирать осветительные приборы в студии Playboy). Нет уж, лучше я буду здесь первым! Вообще, с недавнего времени я стал патриотом Екатеринбурга. У меня здесь много друзей, я известен, большинство проблем можно решить одним телефонным звонком.

— Зачем все это нужно художнику? Зачем вы превращаетесь в менеджера? Нравится наблюдать за ростом собственного благосостояния?

— Да, очень!

— Любите деньги?

— Нет.

— Пародокс…

— Деньги нужны для того, чтобы заниматься творчеством и развиваться. Сейчас многие не могут себе позволить творить, потому что не хватает средств. У меня они есть. За год я делаю 3-4 поездки в разные укромные уголки планеты — поснимать, поймать кайф от любимого дела, найти новое видение: Бирма, Вьетнам, Лаос, Новая Зеландия. Вот недавно съездил в Китай, побывал в древних буддийских монастырях, в Шаолине. Привез фотки, сделал выставку в чайном клубе «Ча-И». Хочу на подобные путешествия отвести больше времени. Но пока не получается.

— Значит, не корысти ради…

— Ага, не корысти ради, не форсу бандитского! (Смеется).

— Забавная жизненная концепция.

— Ну да, мне вообще прикольно по жизни!

 

Автор: Богдан Кульчицкий