«Презумпции невиновности больше не существует». Как избежать домогательств на работе

Обвинение знаменитого голливудского продюсера Харви Ванштейна в домогательствах к актрисам спровоцировало бурную волну обсуждений такого явления, как харассмент. Ванштейна уволили из собственной компании, от работы уже отстранен ряд министров, топ-менеджеров и телеведущих, которых прежде молчавшие жертвы обвинили в домогательствах.

В России о громких отставках из-за харассмента пока неизвестно, хотя с сексуальными домогательствами на работе сталкивается до 11% женщин и 6% мужчин (опрос Superjob в начале 2015 г.). Ситуация осложняется тем, что харассмент в нашей стране никак не карается законом — Госдума только готовится принять соответствующий законопроект во втором чтении — с момента первого чтения прошло 14 лет. По просьбе DK.RU психотерапевт Рамиля Аксенова рассказала, как не стать жертвой сексуальных домогательств на работе:

— Харассмент — это чаще всего нарушение личных границ, а не только сексуальное преследование из разряда «если ты со мной не переспишь, то будешь уволен(а) или не дадим денег». 

Харассмент как явление больше связан с властью, нежели с сексом.

Как правило, это происходит в ситуации, когда один человек зависит от другого, например, своего начальника, то есть в ситуации вертикальных взаимоотношений. Тот начисляет ему зарплату, решает, поедет ли сотрудник в зарубежную командировку, дадут ли ему роль, отправят ли на конференцию, любым иным образом может повлиять на место в обществе. 

Реальный случай: нескольким высокопрофессиональным девушкам в IT-компании стало тяжело на работе после того, как пришел начальник, поведение которого отличалось от привычного для организации. Им было некомфортно от того, что человек слишком близко к ним подходил и не слышал просьб: «Не надо дышать мне в декольте». В результате сотрудницы уволились — для них эта ситуация стала невыносимой. 

Безусловно, интересно, что же происходит в обществе, симптомом чего является поднявшаяся волна обсуждений. Ситуация, когда имеющий власть подавляет другого, была всегда. И так как были социальные договоренности, это считалось однозначной нормой. Мы легко вспомним цитаты из фильмов: «Алло, Анюта? Ты себе не представляешь! Я сейчас улетаю в Гагры. С самим Якиным!», «Приходите к амбару, не пожалеете…. – Как вы смеете! – Смею, дорогая моя! Смею…– Ну, как? Придете? – И не подумаю. А еще пожалуюсь мужу, и он превратит вас в крысу. – А кто у нас муж? – Волшебник. — Предупреждать надо… Был не прав. Вспылил…», «Подь сюды. Хочешь большой, но чистой любви?.. — А она не одна придёт, она с кузнецом придёт. — Так, свободна. Ступай. Не видишь, играем».

Обратите внимание, что в этих диалогах (приведены в сокращенной версии) все решалось достаточно однозначно. И из песни слов не выкинешь, процитирую и «Когда седой профессор под дождём по лужам резво скачет, а зацелованная им девчонка над пятеркой плачет». Здесь, похоже, договоренность была не столь однозначной. 

Спустя некоторое время это трансформировалось в защиту прав и призыв разделить профессиональное и личное. В западной практике пришли к правилам сообщения об отношениях в службу персонала или деканаты. Опять же в первую очередь для «подстраховки» и внесения какой-то определенности в столь сложную область, как взаимоотношения между людьми. 

В текущей ситуации беспокоит в первую очередь непредсказуемость, а это крайне нездорово и травматично само по себе.

Кто угодно, кого угодно, через какой угодно срок может обвинить в чем угодно. Сейчас никто не застрахован от обвинений в сексуальных домогательствах или в нарушении личных границ, и это вообще-то достаточно агрессивный механизм влияния. 

В случаях домогательств человек должен понимать, что ему важнее: его физическое и психическое здоровье или выгоды, которые, как он полагает, зависят от условного Харви Ванштейна. Тот может преподносить ситуацию как «фан», выгоду, возможность познакомиться с важными людьми. Если человек думает, что дорога к великой роли идет только так, и внутри него проходит торг: «Раз все через это проходят, то и я тоже могу», это значит, что договор состоялся.

Как же не стать жертвой харассмента? 

Если вы ощущаете на себе явные и однозначные посягательства на личное пространство, тем более телесные границы, об этом нужно сообщить явно, четко и однозначно трактуемо.  Скорее всего, вопрос будет снят еще на этом этапе. 

Некоторым неудобно сказать: «Отойди — мне так некомфортно» или «Могли бы вы говорить потише», потому что они привыкли быть «хорошими» и воспитанными.

Люди не всегда обозначают границы приемлемого поведения, из-за чего порой сами страдают. Виктимность поведения (позиция жертвы) зачастую складывается из заложенного в детстве «Обращайся с другими так, как хочешь, чтобы обращались с тобой» и искаженного в «Но этот человек ведет себя со мной плохо, значит я веду себя плохо?»

Такая конструкция опасна, так как погружает человека в круг бесконечной рефлексии и самообвинения. Это и обоюдоопасная ситуация: один человек может не сказать, что он против и что потом будет жаловаться на агрессора, а тот изначально может и не догадаться об этом. И стоит обратить внимание на исследования, подтвердившие, что зачастую люди, получающие большую власть, проявляют все меньше эмпатии.

Если бы не перекосы в воспитании и псевдоскромность, то можно было бы громко сказать сразу, даже с юмором: «Сейчас вы отойдете». Но тем сотрудницам было так неудобно это сделать! «Я скажу, и что обо мне подумают?». Хотя что могут подумать окружающие? Наверно, что вы не хотите, что к вам прикасались?

Влияют на такие ситуации и особенности российского общества: мы часто не учитываем, что у людей разные темпераменты и характеры, что они обладают разным энергетическим потенциалом. Одни спокойные, с бережно защищаемыми личными границами, а другие могут приободряюще кого-то обнять, похлопать по плечу, поцеловать, произнести громкую речь... Им это кажется хорошим знаком внимания и мотивации, а другой человек может посчитать, что на него таким образом специально воздействуют и угнетают.

Агрессия происходит чаще всего по отношению к тем, кто ведет себя как жертва или находится в положении жертвы. Агрессор проверяет, дадут ли ему сдачи.

Если объект его нападок думает: «Я ничего не могу и еще надо подумать, может, сам(а) виноват(а)», то агрессор понимает — здесь слабое звено. Ситуация продолжается до тех пор, пока «жертва» позволяет ей продолжаться. 

Надо с самого начала обозначить, что харассмент неприемлем и невозможен. Да, при приеме на работу такие моменты не обсуждаются. Но если в описании вакансии говорится, что требуется девушка — личный секретарь для руководителя-мужчины, которая должна обладать определенными характеристиками, и речь идет не о компетенциях, а о внешности — а оплата при этом очень высокая, можно ли сказать, что соискатель чего-то не понял?

В случаях харассмента жалобы HR-руководителю или директору, особенно если «перепрыгивать» через несколько управленческих уровней, как правило, не помогают.

Обычно топ-менеджеры говорят: «Разберитесь сами, не забивайте нам голову» и зачастую игнорируют ситуацию. Или вовсе могут обвинить жалобщика в склочности, неумении договариваться, нарушении коммуникативных навыков.

Теоретически из-за подобных сложностей в коммуникации мы можем прийти к ситуации, что вообще не будем пересекаться с людьми, если взаимодействие окажется настолько опасным. Может быть, опасно общаться даже с помощью смс: вдруг я напишу что-то не с той интонацией, и человек скажет, что я глубоко его травмировала и помешала карьерному росту? Теперь мужчины должны бояться, что рядом с ними сядет симпатичная сотрудница ниже по рангу: теоретически она может сказать все, что угодно, особенно если нет перепроверки. Но, может, она хочет получить его место?

Никакой презумпции невиновности больше не существует. И решение сложившейся ситуации может быть лишь в одном — людям придется научиться договариваться. «Что для меня приемлемо? На что я согласен и на что нет?», «какие люди рядом со мной, что для них подходит, а что нет?», «для чего мы сотрудничаем, какова наша общая цель?». И только в этом случае среда станет безопаснее, гармоничнее и продуктивнее.