ПтицеLove

досье
Сергей Баклыков
Родился в 1957 г.
Образование: 1980-1982 гг. — механико-технологический техникум.
Карьера: 1977-1978 гг. — НИИ Автоматики, электромеханик; 1978-1979 гг. — Проектмонтажавтоматика, инженер-электронщик; 1979-1989 гг. — Региональный центр обслуживания, электромеханик, техник, инженер; с 1989 г. — предприниматель; с 2002 г. — глава фермерского хозяйства Баклыковых.
Семья: женат, взрослые сын и дочь.
Хобби: отдых на природе.

Средства на строительство фермы я собирал из трех источников: личных сбережений, заемных денег и зарплаты жены (к счастью, достаточно высокой). Сейчас я задолжал кредиторам около миллиона рублей. Больше брать в долг не могу, чтобы не лишать систему устойчивости. Поэтому бизнес развивается не так быстро, как хотелось бы. Зато стало ясно, что рассчитывать на государственную помощь не приходится. Только на себя.

Раньше я был инженером — обслуживал и ремонтировал вычислительные машины семейства ЕС ЭВМ по заявкам организаций. Контора, где все это делали, называлась Региональным центром обслуживания (РЦО). Работы хватало — у советской электронной промышленности были проблемы, не находившие решений. Но в конце 80-х гг. на смену большим машинам пришли маленькие, и поле деятельности стало сокращаться как шагреневая кожа. Зарплата таяла. В погоне за убегающим рублем мне пришлось искать заработок. Поначалу мы с товарищами создали кооператив, который отбирал хлеб у РЦО, но деятельность нашей фирмы вскоре прекратилась из-за трудностей с поставками запчастей.

Тогда хороший знакомый позвал меня завхозом в компанию «Уральский двор». Ее владельцы открыли у озера Балтым гостиницу для иностранцев, бизнес казался устойчивым, но почему-то быстро заглох. Я пустился в коммерцию. Продавал лампы, отвертки, кастрюли, чулки-носки-перчатки, телевизоры «Окари», кофе «Якобс» в жестяных банках, шампунь, пиротехнику. Потом стал возить одежду из Турции: поездом — до Москвы, оттуда — автобусом через Молдавию, Болгарию и Румынию. Стоял с этим барахлом на рынке. Так продолжалось до 1992 г., когда я впервые доставил в Екатеринбург турецкую пластмассу — тазики, ведра, кашпо, мыльницы. Товар, что называется, пошел — магазины отрывали с руками. Только по дороге из-за границы часть груза превращалась в обломки. Проще было найти такое же производство в России.

Достойное качество и низкую цену предлагал Московский завод пластмасс. Там я нашел общий язык с женщиной из отдела сбыта, стал платить ей небольшие суммы и получил доступ ко всей номенклатуре. Два-три раза в месяц сбрасывал по факсу заказ и встречал контейнер с товаром. В Екатеринбурге я купил уазик и развозил пластмассу по магазинам. Казалось, жизнь наладилась. В 1998 г. я отправил большую партию товара на Север, но деньги вернулись только через восемь месяцев. Пока выцарапывал долги, место на рынке заняли другие. В раздумьях, как заработать на жизнь, я начал изготавливать выдвижные столешницы для компьютерной клавиатуры — их можно было приделывать к рабочему столу. Но тут появилась специальная мебель для компьютеров, и производство потеряло смысл.

Когда планы рухнули, захотелось плюнуть на все, уехать в глушь и заняться сельским хозяйством. Наверное, это признак высокой концентрации лени в организме. А может, заговорили крестьянские корни деда Петра Яковлевича Лебедева, жившего с семьей в деревне Комарово Камышловского района. Тяжелым трудом он выбился в середняки, а в 1928 г. коммунисты отобрали нажитое добро. К счастью, власть проявила гуманность, отпустив его зимой с маленькими дочерьми (одной было три года, другой — пять) на все четыре стороны.

Сам я всегда жил в городе. В 1999 г. мы с женой достраивали дом в Верхней Сысерти — каменный, двухэтажный, с большим подвалом. Пытались разводить уток, индюков и кроликов, а в 2001 г. мне в руки попалась книжка о выращивании перепелов. Прочитав ее от корки до корки, я впал в состояние, близкое к экстазу. При минимальных затратах на выращивание птиц автор обещал 500% прибыли. Забегая вперед, скажу, что надежды не сбылись. Позже я сделал вывод: содержание таких книг надо вдумчиво анализировать. Но тогда мы с женой решили попробовать. Тем более что перепелиные яйца лечат гастриты и язвы, а у меня к тому времени возникли проблемы, которые я безуспешно пытался решить с помощью участ­ковых врачей.

Маркетинг был простой. Пришел в ближайший продуктовый магазин, спрашиваю: есть в продаже перепелиные яйца? Нет, говорят. Объехал другие магазины в центре и на окраинах — картина такая же. В конце концов купил коробочку перепелиных яиц на птичьем рынке. Попробовал, прикинул, что к чему, и утвердился в мысли: перепелки — это тема. Оставалось найти литературу об инкубаторах и разобраться, как выводить птенцов. Когда грамотность моя в птицеводстве увеличилась, по объявлению в «Быстром курьере» я приобрел небольшой пенопластовый инкубатор и полсотни оплодотворенных куриных яиц с Кашинской птицефабрики. Первый блин вышел не комом. Вечером 31 декабря, под самый Новый год, у меня начали выводиться цыплята. Затем уже я отправился в Сергиев Посад, чтобы в НИИ птицепрома купить перепелиные яйца французской и эстонской пород. Готовых клеток для перепелов в продаже не было. Поначалу я держал птичек вместе, они перемешались и создали новую популяцию, что, впрочем, никак не отразилось на яйценоскости.

Первый год прошел в экспериментах. Пока я оборудовал подвал в загородном доме, перепелки жили у меня на балконе. В 2002 г. я увез птиц в Верхнюю Сысерть. У санэпидстанции претензий не было: мини-ферма находилась на расстоянии 30 м от соседнего участка, по нормам мы имели право держать 60 голов птицы (кур, уток, гусей), а раз перепелка в 10 раз меньше средней курицы, значит, 600 голов.

Нам предстояло решить две задачи: а) получить качественное яйцо и б) увеличить поголовье самок, чтобы довести производст­во до уровня, гарантирующего стабильные поставки в розницу. Я сам делал клетки и отрабатывал технологию кормления-поения птиц. Вскоре стало ясно, что куриный комбикорм для перепелок не подходит — в нем много кальция, скорлупа яиц получается бугристой, вид совершенно нетоварный. В комбикорме для цыплят кальция, наоборот, недоставало — перепелки несли яйца без скорлупы, в мягкой пленке. Золотую середину мы вычислили опытным путем и с тех пор заказываем корм на Богдановичском заводе. С оптимизацией рациона яйца стали красивыми и примерно одинаковыми по весу — 11,5-12 г.

Устраивать переговоры с магазинами имело смысл не раньше, чем выйдем на минимальный объем 400 яиц в день. Торговые сети соглашались выставить наш продукт на полку, если мы поработаем над дизайном упаковки и поставим штрихкод (он обошелся нам в 15 тыс. руб.). Когда коробочки с надписью: «Фермерское хозяйство Баклыковых» появились в магазинах сети «Купец», я посчитал, что первый рубеж пройден. Фермеры из Белоярского, Михайловска, Сухого Лога и Боровская птицефабрика тоже поставляли в розницу небольшие партии перепелиных яиц. Однако я понимал, что конкурировать придется с крупными производителями, преж­де всего с фермой в Воронеже, где обитает 120 тыс. перепелок. Тягаться было тяжело. Ориентируясь на цены Боровской птицефабрики, мы предлагали яйца по 34 руб. за упаковку (20 шт.), а Воронеж — по 22 руб. Хочешь не хочешь, отпускную цену пришлось снижать, и кто знает, чем бы все это закончилось, если бы не стечение обстоятельств. Из-за того что комбикорм в Воронеже подорожал, им пришлось поднять планку до 28 руб. 60 коп., и наша цена 26 руб. 40 коп. стала конкурентной.

Развитие хозяйства сдерживала площадь подвала. В 2004 г. мы начали искать новое помещение в Верхней Сысерти, без особого, впрочем, успеха. У меня сложилось впечатление, что землю уже поделили господа, решившие превратить Сысерть в уральскую Рублевку (с таким подходом скоро и Кашинской птицефабрике придет кирдык). Добрые люди посоветовали обратиться в местный комитет по госимуществу — там мы узнали, что в поселке Асбест-рудник, это 20 км от Сысерти, осталось несколько заброшенных помещений, которые можно посмотреть. На руднике была разруха. Когда американцы сказали, что асбест вреден и Россия пошла у них на поводу, местные шахты затопили, а люди разбрелись в поисках работы. Производственные здания сохранились, но нам позволили арендовать только бывшую баню рудника, последние 10 лет стоявшую заброшенной. Позже мест­ная администрация разрешила нам сделать пристрой, и, пользуясь случаем, мы возвели помещение в два этажа.

Мне повезло — я нашел хорошего управляющего, наладившего производство, и ветеринара из Сысерти, который следит за птицей и учит работников. На ферме трудится 15 человек, еще трое (шофер, экс­педитор, бухгалтер) — в городе. Каждое утро женщины, ухаживающие за перепелками, собирают яйца, раскладывают по коробочкам, и машина развозит готовые упаковки по магазинам. Первые продажи шли со скрипом, мы были рады, когда «Мегамарт» на Серафимы Дерябиной продавал в неделю 30 коробочек, а сегодня доставляем туда по 150.

Ферма вызывала у меня живейший интерес. Оказалось, что перепелка начинает нестись через 40 дней после рождения, в 2,5 месяца ее производительность достигает пика, а спустя еще восемь месяцев снижается — с этого времени держать птицу уже невыгодно. Сейчас яйценоскость наших птиц — 70% (сотня самок приносит 70 яиц в сутки). Поголовье растет быстро... В Верхней Сысерти у нас было 4 тыс. птиц, а сегодня их уже 20 тыс. — ежедневно мы получаем 14 тыс. яиц. Около 6% уходит в брак (нестандартный размер, неправильная окраска, скорлупа с трещинами), остальные мы продаем по 115 коп. за штуку при себестоимости 1 руб. (40 коп. — зар­плата, 40 коп. — комбикорм, 20 коп. — коммунальные расходы, электричество и бензин). С оставшихся 15 коп. нужно заплатить налог, вот и считайте, сколько мы зарабатываем. Разведение перепелов пока нельзя назвать бизнесом, потому что бизнес — это дело, приносящее деньги. А мы продолжаем инвестировать. Я бы сказал, это занятие, позволяющее рассчитывать на прибыль. Пока все идет хорошо. Спрос растет так быстро, что мы не успеваем наращивать производство. Требуется земля для строительства нового корпуса.

Есть, правда, одно обстоятельство, которое сдерживает наш энтузиазм. По простоте своей, а может, по безграмотности, мы реконструировали бывшую баню, не получив разрешения СЭС. Провели отопление, электричество, водопровод, установили вентиляцию. Ближайшее жилье находится в 100 м. Переселившись на новое место, я обратился в сысертский Роспотребнадзор за разрешением, и тут начались проблемы.

Ситуация похожа на анекдот. Нормативы позволяют выращивать птицу на расстоянии 10, 20, 30 и 40 м от жилых домов, а также на 300 и 500 м. Что делать тем, кто попадает в промежуток от 40 до 300 м (в частности, фермерскому хозяйству Баклыковых), непонятно. В то же время СанПиН разрешает держать в радиусе 100 м сотню коров, свиней, лошадей или овец. «Вот и держите коров, — сказали мне в областном Роспотребнадзоре, — а для птицефабрики нужна защитная зона в 300 м».

Так ведь эти правила писали для крупных птицеводческих хозяйств, а у меня маленькая ферма!

Сотрудникам Роспотребнадзора я представил норму перевода сельскохозяйст­венных животных из справочника агротехника. Одна курица приравнивается к 0,001 коровы. То есть вместо 100 коров я могу разводить до 100 тыс. перепелов. Чиновник из Роспотребнадзора, как мне показалось, внял этим доводам и предложил найти организацию, которая заполнит пустые клетки в таблице СанПиНа. Однако специалистов кафедры экологии лесотехнического института он посчитал некомпетентными и на мой вопрос «Куда мне теперь пойти?» тактично промолчал. Другое должностное лицо выразилось определеннее: «Ферму в любой момент можно закрыть, а тебя самого привлечь к ответственности за незаконное предпринимательство». И вы знаете, я в это верю. Опять же недавно приходила к нам на ферму комиссия, осмотрела здание и сказала, что его могут выставить на аукцион. Тогда все наши усилия будут напрасными.

Прихожу в министерство сельского хозяйства просить субсидию. Секретарь спрашивает: «Если у вас туго с финансами, зачем идете в фермеры?» Я поначалу обиделся. А потом подумал — она права: нет денег — сиди дома. Но с другой стороны, если помощи ждать неоткуда, как поднимать сельское хозяйство? Оно во всем мире убыточное. Будущему фермеру придется или финансовую пирамиду строить, или бурить дырку в нефтяной трубе. И качать, качать, качать... Тогда купишь землю, недвижимость и будешь заниматься своим делом, как говорит Жванецкий, невзирая.

И вот, когда Владимир Владимирович заговорил о национальном проекте поддерж­ки сельского хозяйства, я обрадовался: свершилось! Сейчас чиновники забегают по фермерам: придите, возьмите денег. Как бы не так! Наверное, отдельные хозяйства получили материальную помощь, но мне об этом неизвестно. Тут работает принцип «деньги — к деньгам»: субсидии выделяют крупным производителям, которых язык не поворачивается назвать бедными.

Теперь я очень удивляюсь, читая в прессе, что «крестьяне не берут кредиты». А кто им даст? Были, конечно, добрые люди, которые в рамках нацпроекта предлагали в лизинг комбайн. Интересно, куда бы я его поставил — на дачный участок в 10 соток? Зато Областное телевидение в репортаже о хозяйстве Баклыковых сообщило, что нам выделили субсидию в 500 тыс. руб. И показало оборудование, которое мы вроде бы купили на эти деньги. Друзья звонили и поздравляли.

Нам, правда, обещали миллион рублей. Мы обрадовались, бросились занимать деньги, покупать кирпичи, строить новый корпус для перепелок. А когда пришли на ведомственную комиссию, выяснилось, что деньги кончились. Зато (что тоже приятно) получили моральную поддержку. Нам сказали: «Молодцы, развивайтесь, берите кредит, тратьте, 50% этих средств мы вам обязательно вернем в четвертом квартале». Однако в протоколе эти слова претерпели метаморфозу: «...в четвертом квартале рассмотреть возможность компенсации части средств» и т. д. Но ничего, корпус мы уже построили. А вместо компенсации в четвертом квартале нам сообщили, что ферму хочет посетить министр сельского хозяйства РФ Алексей Гордеев. Сразу — бац! — нагрянула комиссия. Инструктировали, о чем можно говорить, о чем лучше молчать. Мы снова денег заняли, устранили недоделки, покрасили забор, а министр не появился — все-таки наша ферма далековато от Екатеринбурга.

Яйца моих перепелок продают сейчас большие и маленькие торговые сети: «А-Продукт», «Вузовский», «Елисей», «Купец», «Звездный», «Мегамарт», «Монетка», «Самобранка», «Кировский», «S-Класс» и другие. А теперь еще «Рамстор» и «Ашан». У меня бы и без «Ашана» все разобрали, но, если не занять место на полке, французы станут возить перепелиные яйца из других мест. Прессовать по ценам они умеют. Хотя я не уступил ни копейки. В отличие от других поставщиков мы продаем яйца по одной цене — и сетям, и одиночным магазинам. Независимо от объемов.

Особенно если учесть, что на яйце много не заработаешь. Теперь мы делаем ставку на мясное направление — оно перспективнее. В магазинах можно найти перепелов, но стоят они дороговато: четыре тушки — примерно 500-700 руб. Наши будут дешевле. Мы уже договорились с французскими фермерами, которые занимаются селекцией. У них птицы более крупные. Инкубировать француз­ское яйцо начнем в Верхней Сысерти — 4 апреля приезжала комиссия, приняла помещение... Осталось получить согласование в Москве — и можно отправляться во Францию. К осени, я думаю, наши перепела уже появятся на прилавках.

Дальше — больше. Как только расширим производство, начнем выпускать маринованные яйца в стеклянных банках, а мясных перепелов — консервировать в маринаде, соусе и желе. Перепелиный помет можно перерабатывать в удобрения или (с помощью красного калифорнийского червя) в биогумус. Расширить ферму я могу за счет территории по соседству, где в 90-е гг. новые русские частично вырубили лес и собирались строить дома, но по каким-то причинам (может, кризис помешал) у них ничего не вышло. Я постепенно выкупаю их участки и, когда найду деньги, построю там вспомогательные помещения. Есть, впрочем, и другие варианты. Например, 3 га вырубленного леса неподалеку от рудника. Электричество далековато тянуть, а так по всем параметрам участок подходит. Если наверху услышат мои просьбы, то, вероятно, помогут приобрести пустующие коровники в поселке Ключи Сысертского района. Хотелось бы еще купить подсобное хозяйство, где живет семья страусов. Правда, я не собирался разводить этих птиц, но можно попробовать.

Я предлагал руководству городских больниц № 33 и № 40 бесплатно поставлять перепелиные яйца для терапевтических целей. Главврачи отказались, говорят: нет необходимости, лечим по стандартам, утвержденным Минздравом. А мне кажется, зря. Один мой знакомый, у которого была язва желудка, разуверившись в традиционной медицине, выбросил таблетки и стал принимать термоядерную смесь на тройном одеколоне — по 50 г в день. И что вы думаете, сделали фиброгастроскопию — нет язвы! Потом, правда, присмотрелись и нашли все-таки, но с трудом — язва почти зарубцевалась. Я к тому говорю, что и тройной одеколон может помочь, но перепелиными яйцами лечиться приятнее. Прочитав о методе доктора Капустина (признанном, кстати, Минздравом СССР), который исцелял себя и других инъекциями живого вещества из оплодотворенных яиц, я решил поставить эксперимент. Брал два яйца, заливал физраствором, размешивал белок и желток и вводил внутримышечно. Жена была категорически против, но, прежде чем советовать другим, я должен был проверить на себе. И как видите, жив. Между прочим, в Японии перепелиную диету пропагандирует государство. Там считают, что дети, которые едят сырые яйца, развиваются быстрее. Все эти моменты мы будем использовать для рекламы. Есть замысел продавать биологически активные яйца. Стоить они будут дорого, потому что сам процесс оплодотворения требует времени — мы не можем посадить самца ко всем птичкам. Когда буду на ферме во Франции, все эти вопросы выясню. Прагматичные французы уже прислали расценки — экскурсия с сопровождающим лицом, которое будет объяснять тонкости технологии, обойдется нам в 1200 евро. Но это тот случай, когда денег не жалко.