Сделка с умом

Российская венчурная ярмарка, проходившая осенью 2004 г., собрала более 160 заявок от компаний, заинтересованных в привлечении средств для реализации инновационных и инвестиционных проектов. Вложения в наукоемкие производства на ранних стадиях во всем мире считаются хоть и рискованными, но потенциально самыми доходными. На практике достойными внимания уральских предпринимателей оказываются только 5% изобретений. Серийное производство удается наладить всего в 1-2% случаев.

Рулетка для инноваций

Примеры удачных вложений в инновационные проекты не часто, но встречаются. Константин Селянин, директор уральского филиала компании «Аккорд-Инвест», вспоминает о клиенте фирмы «Тройка Диалог», который инвестировал несколько сотен тысяч долларов в непрофильное для своей компании направление — в маленькую фирму, занимающуюся биллинговыми системами. Говорят, теперь это предприятие продает свои разработки крупнейшим операторам сотовой связи. Челябинское ЗАО «Прессмаш» наладило выпуск приборов «Экотех» и «Экопар» для жилищно-коммунального хозяйства на основе инновационных разработок. Производство уже окупило вложения. Екатеринбургская компания «Уралэкосоил» начала выпуск удобрений по собственной технологии под маркой «Гумимакс», сейчас фирма разрабатывает целую линейку новых продуктов. Константин Селянин: Доходность действующего бизнеса по определению должна быть выше, чем от финансовых инвестиций. Но и риски здесь совсем другие. На финансовом рынке потери ограничены, в худшем случае можно просто не получить ожидаемый доход. А в реальном секторе на первый план выходит предпринимательский риск. Опыт может оказаться неудачным по не зависящим от вас причинам — например, если изменится законодательство.

Урал всегда имел большой научный потенциал. В 2002 г. правительство области насчитало в регионе 1394 организации, занимающиеся научной, научно-технической и проектно-изыскательской деятельностью. В их числе 22 учреждения Уральского отделения РАН, 31 вуз и 92 отраслевых института.

Областное правительство разработало «Стратегию развития инновационной деятельности в Свердловской области до 2015 г.». За 2002-2005 гг. планировалось создать единую базу, аккумулирующую данные о проектах и состоянии спроса и предложения. Пока описания некоторых разработок можно найти на сайтах Фонда поддержки стратегических исследований и инвестиций (ФПСИИ) УрФО, Уральского отделения РАН и Уральского венчурного фонда (УВФ). Информация о разработках, получивших государственные гранты на проведение НИОКР, размещена на сайте Фонда содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере.

Олег Козлов, директор ФПСИИ, утверждает, что идеями уральских изобретателей интересуются зарубежные покупатели: Мы выложили на сайте проект термоэмиссионного генератора. Уже звонили из Канады и Южной Кореи — спрашивали: где купить? Вот только инвестора, готового вложить средства в производство генератора, пока не нашлось. Проблема, считают эксперты, в том, что предпринимателям не под силу самостоятельно определить потенциал научной разработки. Илья Симкин, начальник отдела оценки Уральской торгово-промышленной палаты: Чтобы оценить бизнес-идею, надо много времени и денег. То есть затраты и риск появляются еще до ее внедрения. И это притом, что 90% новых компаний не выживают.

Промышленные предприятия, по наблюдению генерального директора ООО «Неохим» Марины Григорович, предпочитают внедрять продукты, для запуска которых можно использовать большую часть существующего оборудования и отработанные технологические цепочки. Выпускать товар, под который необходимо заново выстраивать производство, решаются единицы.

Опасения специалистов не напрасны. В 2000 г. Уральский венчурный фонд попытался собрать воедино все наработки местных ученых. Андрей Королев, директор УВФ: Когда мы начинали свою работу, я предполагал, что потенциал у нас бешеный, идей предостаточно. Через год-два мы собрали около 1200 проектов. Сколько из них реально воплотить? Ну, дай бог 3-5%.

А идея то — голая!

Чиновники всех уровней говорят о необходимости привлекать капитал в инновационную сферу. Но сами инвесторы жалуются, что вкладывать средства не во что. Олег Никулин, исполнительный директор ЗАО «Прессмаш», считает, что из 750 предложений, выдвинутых изобретателями Челябинской области, лишь 1-2% годятся для дальнейшей проработки и внедрения. Много «слишком инновационных» проектов, — уверен г-н Никулин. — Есть максимальный «уровень новизны», допустимый для стабильного функционирования бизнеса. А предложения часто бывают не проверены, не отлажены.

Изобретатель и предприниматель преследуют разные цели. Первый гонится за новизной, второго заботит уровень продаж и гарантии возврата средств. Константин Селянин: Приносят компьютерную презентацию — говорят, что решили построить большой комплекс — жилые дома и офисы. И землеотвод им дадут. Спрашиваю, а постановление есть? Говорят, нет, но все согласовано… И за это просят $200-300 млн! Главное, что вопрос «а как инвестор вернет деньги?» ставит их в тупик — авторы проекта его себе даже не задавали!

Большая часть идей, встречающихся на инновационном рынке, «голые» — в лучшем случае у изобретателя есть результаты лабораторных испытаний и описание проекта. Марина Григорович: Только 10% инновационных идей прошли предпроектую проработку. Да и те разрабатывали для себя промышленные предприятия. Получается, что инвестор должен не только выпуск наладить, но и сам провести технико-экономическое обоснование. Только на разработку бизнес-плана, по оценкам специалистов, потребуется около $10 тыс., а на промышленный образец — все $100 тыс.

Нередко «инновационные идеи» берут «с полок» научно-исследовательских институтов. Их дорабатывают, модернизируют, но эффект от них невелик — технология все равно остается устаревшей. Марина Григорович: Многие пытаются вкладывать средства в переработку рудного сырья: в медь, в никель — и часто натыкаются на проекты отраслевых институтов, например, рассчитанные на извлечение одной только меди. А это уже вчерашний день.

Составленный бизнес-план тоже стоит перепроверить. Александр Кондрашов, эксперт-консультант Уральской палаты готового бизнеса, вспоминает, что сталкивался с расчетами, в которых рентабельность деревообрабатывающего производства зашкаливала за 10 000 %, хотя не должна превышать 15%. Просто считали ее по паспортной производительности оборудования, не учитывая простои, ремонт, брак и т.д. И инвесторы, поверив, вкладывали $1-3 млн.

Эксперты советуют при выборе проекта уточнять два параметра — себестоимость и источники сырья. Марина Григорович: Хороший пример — месторождение «Полуночное». Сколько о нем было разговоров, а там ничего нет.

Наконец, большинство разработок академических институтов финансировались государством, а значит, львиная часть проектов ему и принадлежит. Проблемы с авторскими правами могут возникнуть слишком поздно — уже на стадии производства нового продукта. Разработки, конечно, можно выкупить, но специалисты говорят, что государство продает их обычно в три раза дороже, чем оценивает инвестор.

Кому двухконтурный термосифон?

Самая большая проблема инновационных проектов — рынок сбыта. Сложность в заключается в том, что приходится позиционировать товар, которого еще нет. Продукт может оказаться невостребованным или вообще опережающим время. Олег Козлов рассказывает о проекте, который прислали из ЯМАО. Его авторы предлагали обрабатывать панты и производить настойку на спирту. Рентабельность была заложена в 10 000%, непонятно только, кто эту настойку, выпущенную в промышленных объемах, будет покупать.

Как показал опыт УВФ, для инновационных разработок маркетинговые исследования приходится проводить, как минимум, дважды. На первой стадии определяется, есть ли на рынке ниша для идеи, которую принес автор. Если нет, маркетологи просчитывают, можно ли применить изобретение в другой сфере и что для этого нужно доработать. Андрей Королев: Принесли нам проект двухконтурного термосифона, предложив использовать его в качестве обыкновенного домашнего нагревательного элемента. Я знаю, что автор с мировым именем, величина! Но я не представляю себе, каким образом позиционировать это устройство рядом с целой линейкой аналогов фирмы Tefal. Ее продукцией забиты все магазины. Позже специалисты УВФ нашли нишу, не занятую Tefal. Они посчитали, что нагреватель найдет потребителя, если его масса будет 2 кг, мощность — 5 КВт. Такой прибор смогут использовать школы как теплозавесы. Автору дали задание переработать проект.

Искать применение изобретению можно годами. УВФ нашел рынок сбыта для прибора, определяющего состав жидкости, только по прошествии 2 лет. Сначала его собирались продавать АЗС, но, как выяснилось, устройство безукоризненно работает не с бензином, а с турбинными и трансформаторными маслами.

В 2003 г. Уральский венчурный фонд принимал к рассмотрению проекты, включающие результаты лабораторных испытаний, опытную промышленную установку и желательно бизнес-план. Ограничивали и срок окупаемости — до 3 лет. Из 240 проектов, собранных УВФ, конкурсный отбор прошли 40, а стадию коммерциализации — 12. Стоят готовые к воплощению идеи — от 1,5 до 3 млн руб.

Принято считать, что если на разработку инновационной идеи затрачен 1 руб., то, чтобы ее коммерциализировать (написать бизнес-план, доработать, провести маркетинговые исследования и изготовить опытный образец), нужно уже 10 руб. А для создания производства по выпуску новой продукции, потребуется 100 руб. Андрей Королев: У меня получаются немного другие пропорции — 8 тыс. руб. тратится на поиск одного проекта. Где-то 240-300 тыс. руб. — на его доработку, описание, подготовку бизнес-плана. И от $100 тыс. — на внедрение.

Как правило, чтобы запустить производство, фонд или независимый инвестор организуют акционерное общество, от 10 до 20% акций которого отдают автору изобретения. А через три года, когда производство встает на ноги, свою долю инвестор может продать. Второй путь — подписать с изобретателем лицензионное соглашение, по которому он будет получать определенный процент от реализованной продукции. Его продолжительность обычно совпадает со сроком действия патента. Если речь идет о ноу-хау, срок устанавливается по договоренности (как правило, 5-10 лет).

Мы посчитали, чтобы наш венчурный фонд мог работать как нормальный финансовый инструмент, вкладывая деньги в проекты и давая доходность по 25-30% годовых, его уставный капитал должен составлять всего $2,5 млн, — говорит Андрей Королев. Пока УВФ свои проекты до стадии производства не доводит. Три разработки фонду удалось продать — все они связаны с переработкой шлаков и шламов. Покупателей нашли по знакомству. Три самых крупных проекта УВФ оставил себе в надежде найти инвесторов. Остальные лежат на полке, ждут предпринимателей, желающих вложить средства в инновации.

Специалисты считают, что полноценные фонды прямых инвестиций в Екатеринбурге должны появиться в ближайшем будущем — это самый удобный способ участия в инновационных проектах. Инвесторы передают средства профессиональному управляющему, а тот уже выбирает самые перспективные, на его взгляд, идеи и предприятия. ПИФы, позволяющие участвовать в строительстве недвижимости, уже созданы. По словам Константина Селянина, закрытые фонды могут быть любой специализации — например, тот же ПИФ, но инвестирующий в микробиологию или сельское хозяйство.

Подверстки:

Заграница нам поможет

Основная доля венчурных инвестиций в России, как и 10 лет назад, приходится на западный капитал. Первые фонды прямых инвестиций пришли к нам в 1993 г. К 1996 г. в стране работало 11 Региональных венчурных фондов Европейского Банка Реконструкции и Развития и еще несколько с участием Международной финансовой корпорации. К 1997 г. в РФ насчитывалось около 30 венчурных фондов и фондов прямого инвестирования с участием иностранного капитала. По оценкам экспертов, в 2000 г. фондов было уже не менее 40 с общей капитализацией $2,5-3 млрд.У них получилось

Олег Никулин, исполнительный директор ЗАО «Прессмаш»:

— Наше предприятие приняло инновационную стратегию в 2002 г. Тогда мы начали работать на рынке энергосбережения с РАО «ЕЭС России». А инновационные идеи нам подсказал Анатолий Чубайс. В одном из интервью он отметил, что российскую энергетику спасет только использование вторичных энергоресурсов. Мы решили, что нужно поискать такие инновационные разработки и попробовать их применить. Рынок энергосбережения сейчас находится в стадии реструктуризации. А значит, он открыт для нововведений. Проекты выбирали с точки зрения максимальной прибыли — искали товар, который с меньшими усилиями даст быструю окупаемость.

Мы разработали и внедрили оборудование «Экопар», утилизирующее пар при нагреве воды в системах горячего водоснабжения и отопления, и «Экотех» — испарители мгновенного вскипания (технология термического обессоливания воды). Процесс занял три года. «Экопар» уже окупился. «Экотех» выходит на точку безубыточности. Мы работаем на территории всей России. В этом году ездили в Китай — будем поставлять оборудование для производства пресной воды из Желтого моря.

«Прессмаш» позиционировал себя как инновационная компания. Изобретатели приходят к нам сами. По мере того как одни проекты выходят на самоокупаемость, мы начинаем заниматься следующими — сейчас, например, рассматриваем возможность использования разработок в области бестопливных источников энергии.

Инновационные идеи можно условно поделить на революционные (как изобретение колеса или реактивного двигателя) и эволюционные, которые просто усовершенствуют процесс или продукт. Чем более революционный проект предлагает ученый, тем дольше его срок окупаемости и тем сложнее внедрить и позиционировать его на рынке. Промышленному предприятию не стоит чрезмерно увлекаться поиском инновационных проектов. Каждая разработка требует времени и денег на анализ, внедрение. Увлечение инновациями может тормозить развитие всего предприятия.Владимир Ломовцев, директор по науке компании «Уралэкосоил»:

— Мы разработали способ получения высококонцентрированных растворов солей гуминовых кислот. Для успеха проекта были все составляющие. Во-первых, почти неограниченный рынок сбыта. В России спрос на удобрения, правда, есть только три летних месяца. Но в странах Ближнего Востока снимают по 6 урожаев в год. Во-вторых, запасы сырья — торфа с высоким содержанием гуминовых веществ — на территории Свердловской области оцениваются в 10,5 млрд т. Оставалось только наладить нормальный производственный процесс. Мне удалось разработать способ получения растворов, в 30 раз превосходящих по концентрации кислот отечественные аналоги. Эксперименты проводили на чистом энтузиазме, приборы собирали по знакомым, первые установки изготавливали сами. Это заняло почти 2 года.

Инвестора нашли совершенно случайно — по личному знакомству. На самом деле, людей с деньгами много, но нет нормальных инвестиционных проектов. Первый этап маркетинговых исследований провели своими силами. Завершающую стадию — при поддержке инвестора. На основе солей гуминовых кислот, которые мы получаем в чистом виде, разработали еще целую линейку продуктов — особые грунты, смеси с минеральными удобрениями, почвокассеты для газонов. Это заняло около года. Собираемся сотрудничать с Китаем, Киргизией, Казахстаном, Турцией, Сирией и ОАЭ. Сейчас изучаем транспортные схемы.

Завод мы уже запустили. Он работает на 30-40% своей мощности. По оптимистичному прогнозу вложения должны окупиться за год. По пессимистичному — за два. Конкуренция на этом рынке маленькая. Сельское хозяйство проглотит в 10 раз больше удобрений, чем выпускается сейчас. Цены на гуминовые препараты в мире очень высокие — $1-3 тыс. за тонну. Качественный грунт где-нибудь в Стамбуле дешевле чем за $1 за кг не купить — это в 10 раз дороже, чем у нас. Так что есть большой запас прочности и на колебания курса доллара, и на транспортные расходы.