Татьяна Деменок: «Мы шли в бизнес ради материальных благ. И в этом нет ничего крамольного»
«Я когда-то говорила: будет у меня в сейфе $10 тыс., буду спать спокойно. Когда они появились, я над собой посмеялась. Водоворот предпринимательства затягивает. Сегодня молодежь другая, и это хорошо».
«Время первых» — совместный проект DK.RU, свердловского регионального отделения «Деловой России» и туркластера «Гора Белая», в котором мы рассказываем о тех, кто своими руками и мозгами делал уральский бизнес — предпринимателях 90-х, чьи имена до сих пор на слуху, а компании по-прежнему работают. В своих историях они дают ответ на вопрос: когда было проще строить бизнес — тогда или сейчас.
Сегодняшняя героиня — Татьяна Деменок. С детства она мечтала стать хирургом, а теперь препарирует стройку — говорит, у этих отраслей много общего. На DK.RU глава девелоперской компании BeGrand вспоминает, как в 90-е к ней приезжала делегация «малиновых пиджаков», почему она считает себя «неправильной женщиной» и что бы изменила, если бы вернулась в прошлое.
Татьяна Деменок, глава девелоперской компании BeGrand:
В 88-м году я училась на первом курсе Свердловского юридического института и служила в органах внутренних дел: охраняла банк и ни о каком предпринимательстве не мечтала. Думала, брошу юридический после первой же сессии — совсем это было не мое. Сколько себя помню, всегда мечтала стать хирургом — видела это своим призванием, и до сих пор у меня остались медицинские навыки. Но так получилось, что мне пришлось оставить мединститут. Дело в том, что я рано вышла замуж, родила детей, а в мединституте училась очно и каждый день из Невьянска, где мы тогда жили, ездила в Свердловск. Год в таком режиме дался семье очень сложно. Приняла решение — вернулась в юридический, на заочное. После первого курса втянулась, устроилась на новую работу в органы внутренних дел. В милиции я себя не видела, но в чем было преимущество такой работы? Зарплату мы получали вовремя, льготами от государства были обеспечены, отпуска у нас были оплачиваемые. Живя в небольшом городе с двумя маленькими детьми, мы могли позволить себе хотя бы к родственникам съездить. После четвертого курса мне предложили работу в администрации Невьянска — юристом в комитете по управлению имуществом. Я согласилась практически не раздумывая.
Шел 92-й год — начало серьезных перемен в нашем государстве. Очень интересно. Появились законы о собственности, приватизации. Это было совершенно новое направление — переход, как сейчас принято говорить, на рыночные рельсы. Я сама тогда впервые почувствовала, что у меня может получиться в сфере продаж. Опыта не было, ранее я этим никогда не занималась. В Невьянске в основном продавали старые объекты общепита, торговли — ничего крупного не было. Остаточная стоимость магазина в деревне — 0 руб. Как его продать? Я поехала учиться в Санкт-Петербург, где в то время людей, которые занимались приватизацией, учили правильно делать оценку неликвидным гособъектам — чтобы в бюджет поступило условно не три рубля, а существенно больше. Для продажи арендованной недвижимости трудовым коллективам тогда появился указ за подписью Ельцина. Чтобы правильно продать такое имущество в Невьянске, я писала на листочке вопросы и с домашнего телефона звонила в московский институт, который разрабатывал положение по продаже арендованного имущества трудовым коллективам. Постепенно я становилась продавцом и управленцем — 30-летняя девочка занималась всем имуществом Невьянского района.
Рынок был, конечно, диким. Я лет пять назад нашла разработанное мной свидетельство о праве собственности и ужаснулась — на нем не было ни даты, ни номера. Для регистрации права тогда было достаточно штампика в БТИ, но покупатели, помимо договора, просили красивую бумажку. И мы у себя такой бланк разработали — на основании той литературы, которую мне рекомендовали в Санкт-Петербурге. И выдавали такие «свидетельства» после получения оплаты. Разве это цивилизованный рынок? А когда у людей, злоупотреблявших алкоголем, выкупали квартиры за бесценок или убивали их? Когда при приватизации не наделяли собственностью детей или людей, находящихся в местах лишения свободы, и потом они оказывались на улице? Мы уже забыли, но все это было.
>>> Читайте также: колонка Татьяны Деменок о кругах строительного ада Екатеринбурга: почему бараки еще долго не исчезнут из города
Приехала как-то ко мне бригада из Екатеринбурга в малиновых пиджаках. Мой кабинет был на третьем этаже. На каждом этаже встало по два «братка», ко мне в кабинет зашел их главный еще с парой амбалов — приехал знакомиться накануне торгов. Они хотели купить крупный объект. Честно говоря, когда ребята уехали, руки у меня немного дрожали. Накануне другой сделки мне поступали угрозы в духе «если все будет не так, как нам нужно — у тебя же дети, мы знаем, где они». Тогда происходил раздел собственности, и его участники уже свои «торги» негласно провели — покупали в итоге именно те, кто, видимо, курировал ту или иную территорию. Но я старалась все делать по закону — объявления о торгах мы давали публично, информацию о других заявителях я не давала ни под каким предлогом. Как я поступила после тех угроз? Пришла к главному со словами: «Компенсируйте мне моральный вред — администрации нужен компьютер». На следующий день мне его привезли. Возможно, это было опрометчиво, но я так сделала. Компьютер там так и остался после моего ухода.
Был случай, когда на торгах присутствовали несколько заявителей, в том числе представители ОПГ. Это выяснилось уже потом. Им не удалось купить объект за бесценок, потому что другие участники тоже бились за него. И эти ребята посчитали себя вправе компенсировать свои убытки: устроили серьезные разборки — людей увозили в лес, избивали, вывозили из дома имущество. Мне сложно судить даже сейчас, насколько я была права, не предупреждая других участников, что будут претенденты, которые очень хотят купить именно этот объект. Я человек долга и считала, что если я работаю во власти, то должна соблюдать интересы государства и бюджета. Этот опыт меня многому научил, и в будущем я таких ошибок не повторяла. Поставила себе пунктик: если на чашу весов ставится человеческая жизнь, здоровье — надо быть осторожнее и внимательнее.
В предпринимательство люди пошли от безысходности. Работы не было. Люди зарплату не получали, моя мама пенсию несколько месяцев не видела. Я, когда в конце 96-го решила переезжать в Екатеринбург, выбирала между чиновничьей работой и бизнесом. И чашу весов перевесил бизнес. По одной простой причине — мне сразу давали квартиру и хорошую зарплату. Я занялась организацией центра недвижимости при банке «Северная казна». Когда у тебя двое детей, пусть даже один — в Суворовском училище, а второй — в училище Олимпийского резерва, их надо поднимать. Материальная выгода сыграла серьезную роль. Я знаю многих людей, которые в свое время ушли в предпринимательство лишь потому, что надо было выживать. Мои дети до сих пор помнят момент, когда я вернулась с сессии и привезла им один батончик Snickers. «Мама, — спрашивают, — а почему один?». Потому что на второй денег не хватило.
Когда люди идут в бизнес, они рисуют достижение каких-то благ для себя и своей семьи. Я не вижу в этом ничего плохого. Наоборот, если человек работает для достижения целей — это нормально. Но если ты хочешь иметь лучших сотрудников, ты должен платить им достойную зарплату. А для этого надо вкалывать и много чего уметь: учиться, достигать цели, переступать через боль, стресс, усталость. И когда на предприятии что-то не так, в первую очередь будут страдать твои близкие. Бизнес — это не цветочки. В начале 90-х мы думали, что предпринимательство — это большие деньги, которые сразу на тебя свалятся. Мы же вышли из «совка», где у всех все было одинаковое. Развитие предпринимательства в стране многие оценивали как простой процесс: все быстро получится, а ты будешь почивать на лаврах.
Сегодня нет той анархии, которая была в 90-е. Сейчас, чтобы чего-то достигнуть, надо много знать и уметь. Нужно созидать с большим творчеством и потенциалом. Нас, дилетантов, тогда было большинство. В сегодняшнем мире нам пришлось бы очень сложно.
>>> Читайте также: колонка Татьяны Деменок о том, зачем звать турецких строителей на Урал, и что у них можно подсмотреть
Было бы мне сейчас 25-30 лет, я бы начала свое дело. Мне скучно работать в строго очерченных рамках. В бюджетных организациях, банках, крупных корпорациях все регламентировано. Развития потенциала, который у тебя есть, на 100% там не получится — я в этом уверена. За редким исключением. Единственное, я бы сразу пошла не в мединститут, а на стройфак. Я так полюбила строительную отрасль, она очень близка медицине: созидаешь, создаешь блага. Я бы обязательно очно закончила ПГС и сдала бы сопромат на «пятерку» профессору Полякову. Когда мы построили первый торговый центр, я поняла, какая я глупая — сколько мне рассказывают сказок по поводу ценообразования, жизненных циклов, процессов. И я пошла учиться на курсы при стройфаке. Первое время смотрела как баран на новые ворота, когда был сопромат — математику я изучала только в школе лет 30 назад, но потом в голове что-то щелкнуло — и процесс пошел. Да, это бы я поменяла. Но с другой стороны, я ни о чем не жалею. Юриспруденция и бизнес-образование мне очень помогают. Понятно, что я не инженер-строитель, не юрист, не риелтор, я управленец в классическом понимании. Я знаю, как, что и зачем организовывать и достигать результата.
Мои сыновья тоже пошли в бизнес. Я всегда воспитывала их таких образом, что мужчина должен уметь содержать семью. А женщина — это мать, хранительница очага. Да, я приверженец классической схемы управления домом, хоть и не соблюдаю ее. Но я всегда говорила детям: на меня смотреть не надо, я неправильная женщина в этом плане. Если бы я этому принципу следовала, я бы в один момент взорвалась — у меня активная жизненная позиция. Мне всегда чего-то мало, и у меня есть запас прочности.
Я когда-то говорила: будет у меня в сейфе 10 тыс. долларов, буду спать спокойно. Помню момент, когда они появились. Я над собой посмеялась. Водоворот предпринимательства захватывает. Мы когда начинали, на первом месте стояла позиция выжить: прокормить семью, одеть, обуть. Сегодня у молодежи эта позиция отсутствует — родители в основной массе детям уже что-то дали, и они несильно обременены проблемой на какие деньги что купить. И массового похода в предпринимательство мы не видим. Но это хорошо. Необходимо время, чтобы человек понял, где его предназначение, и где он сможет себя реализовать. Я думаю, бизнес будет более качественным, предприниматели — более грамотными. И государству нужно об это думать и создавать условия, чтобы люди приходили именно в малый и средний бизнес — это и есть двигатели прогресса.
Фото из архива DK.RU и Татьяны Деменок
Читайте в предыдущих выпусках спецпроекта:
Антон Баков: «Все мои деньги уходят на создание собственного государства»
Александр Оглоблин: «У многих людей есть предел. Так что не каждый может быть бизнесменом»
Анатолий Лебедев: «Предпринимательством заниматься из-под палки нельзя»
Леонид Гункевич: «Предпринимателей, как гомосексуалов, 2-3% населения. Это исключение, а не правило»
Олег Сиротин: «Я на себе почувствовал, как быстро можно потратить все заработанные деньги»
Лариса Гусева: «Если бы мне сейчас было 25, совсем не факт, что я бы начала свой бизнес»
Андрей Гавриловский: «Их по башке палками бьют, а они все равно пытаются»
Как в 1990-е строили бизнесы и можно ли стать предпринимателем случайно — Ольга Зайченко
«Человеком года — 2024» стал Дмитрий Мраморов, «СКБ Контур» 
Солнечный Баку. И даже когда дождливый — все равно солнечный! 
«Сбережений слишком много». Заморозка вкладов: бессмыслица или очевидный вариант? 
«Ценно, что премия «Человек года» не застыла в металле. Она открывает нам новых героев»