"Уральскому фармкластеру" не хватает 27 миллиардов

Производство построили благодаря японцам, вложившим 40 млн евро. Новый завод может выпускать около 50 млн изделий в год. Его главными конкурентами Эдуард Россель считает немецких производителей Schott, Gerresheimer и Полтавский завод медицинского стекла (Украина). Сейчас ампулы, флаконы и картриджи делают из японской стеклянной трубки. В 2014 г., когда на предприятии появится плавильная печь на 40 т жидкого стекла, спроектированная французскими инженерами, годовой объем производства увеличится до 1 млрд. Это примерно 20% российского рынка гидролитического стекла первого класса.

— Полный цикл производства стерильной посуды в таком масштабе — это прорывной проект для России, — говорит г-н Россель. — Мы занимаемся им семь лет. Кредит на очень льготных условиях дала медицинская корпорация Nippro (Япония), заинтересованная в продвижении своих технологий. Это многопрофильная компания — ее специалисты проектировали для России аппараты искусственной почки «Малахит». Если бы мы искали инвесторов внутри страны, то никогда бы этот завод не построили. Государство не помогает фармпроизводителям деньгами, а преференций и льгот для развития такого кластера, как наш, недостаточно. Сейчас предприятия, входящие в партнерство, используют банковские кредиты на 1,5 млрд руб. Через пять лет они вернут долги и с учетом возросшей капитализации смогут взять еще 3 млрд руб. — тоже сроком на 5-6 лет. Но это будет уже 2023 г., а мы говорим о стратегии «Фарма-2020». Чтобы реализовать все инвестиционные проекты, кластеру необходимо 27 млрд руб. на инфраструктуру и закуп технологий, а в этом деле нужны реальные преференции от государства.

Какие проекты вы хотите профинансировать?

— Производство радиофармпрепаратов, строительство диализных центров, разработку липосомальных форм цитостатиков, субстанции лекарств нового поколения. На «ИННОПРОМе-2012» кластер представил концепцию Уральского научно-исследовательского образовательного центра, идею которого Александру Петрову (депутат Госдумы, член наблюдательного совета кластера. — Прим. ред.) подсказал Владимир Путин, когда они встречались в правительстве. Суть в том, чтобы создать структуру, которая будет обучать врачей новым медицинским технологиям. Сейчас это узкое место — технологий становится все больше, а осваивать их негде. Компании, перенимающие западный опыт, занимаются этим точечно, отправляя своих людей повышать квалификацию за рубеж. В свое время сотрудники «Медсинтеза», Уральского стекольного завода и других предприятий ездили учиться в Германию, Италию, Словакию, Чехию. А когда появится центр, западные фирмы смогут обучать людей на месте. Это касается и выпускников вузов, и практикующих специалистов, и инженеров. Там же мы хотим создать исследовательские лаборатории, которые займутся масштабированием технологических процессов, чтобы от лабораторного оборудования можно было быстро переходить к проектированию промышленных установок.

Где вы планируете его строить?

— На территории Верх-Исетского металлургического завода есть земля, которая для производственных нужд уже не используется. Сейчас мы обсуждаем с руководством ВИЗа, как ее выкупить. Если все получится, центр площадью около 100 тыс. кв. м займет отрезок улицы Кирова — от проходной завода до угла, где поворачивает трамвай. Там будет четыре блока — гостиничный, банковский и два научно-исследовательских, рассчитанных на фармкластер и IT-кластер, с которым мы пытаемся договориться. По расчетам, строительство обойдется в $130 млн, которые еще нужно найти. Наша задача — собрать частных инвесторов, которых этот проект может заинтересовать, и уговорить их вложить деньги хотя бы на первом этапе. А дальше придется искать кредиты, и мы снова возвращаемся к проблеме залога.

Вы предлагаете государству давать производителям лекарств субсидии?

— Нет, тогда это будут государственные предприятия, а не частные. Мы предлагаем изменить идеологию финансирования инвестиционных проектов. Сейчас предприниматель, которому нужны средства на развитие бизнеса, закладывает в банке все движимое и недвижимое имущество, включая коттедж, квартиру и автомобиль. И если не вернет эти деньги, его семье придется идти на улицу. С таким финансированием инноваций наша промышленность будет двигаться черепашьими темпами. Хотя есть схема, при которой залогом становится строящийся объект. По мере выплаты долга предприятие переходит в собственность инвестора. Других вариантов я не вижу.

Наверное, банк опасается, что деньги разворуют или предприятие, строившее завод, вылетит в трубу. Что ему тогда делать с производственным активом?

— Это нетрудно просчитать. Вот мы сейчас строим диализные центры в городах Свердловской области — в 2012 г. их будет уже шесть. Раньше пациентам из Ивделя приходилось ездить за помощью в Екатеринбург, совмещать регулярное лечение с работой они не могли. А теперь больной приезжает в центр в Краснотурьинске, работающий круглосуточно, ложится в кровать, засыпает и принимает процедуру, а через 3-4 часа отправляется на работу. Таких центров по России нужно около 200. Цена вопроса — 20 млрд руб. Столько имущества под залог у предприятий кластера не найдется. А если залогом станут сами центры, мы сможем возводить по 40 объектов в год и через пять лет построим все 200. Экономика медицинских учреждений понятна — работающие центры уже доказали, что могут возвращать инвестиции. И поскольку саму процедуру гемодиализа оплачивает государственный бюджет, то рисков нет в принципе. Государство ведь не станет отказывать людям в медицинской помощи.

Как быстро центры окупают затраты?

— Окупаемость зависит от количества аппаратов искусственной почки. Если их 20 и пациентов 100, это будет четыре года. Если 30 — то три. А если 14 и пациентов 70, то уже не совсем выгодно. В этих случаях кластер может взять часть расходов на себя и окупить их за 5-6 лет.

Ваши диализные центры — единственный вариант помощи или у Минздрава есть альтернатива?

— Альтернатива всегда есть, вопрос в возможностях бюджета. На рынке множество западных производителей искусственной почки, но надо учитывать, что почка «Малахит» втрое дешевле мировых аналогов. Сейчас много говорят о коррупции… Не знаю, коррупция это или нет, но Уральскому кластеру не дают продвинуть в регионы ни аппараты искусственной почки, ни инсулин завода «Медсинтез». Наш препарат применяют только в 14 регионах, и то номинально — основной объем продаж приходится на иностранные компании. При том что их продукция на 20% дороже. А в большинстве территорий, включая Свердловскую область, бюджеты дефицитные. При этом инсулин «Медсинтеза» даже до тендеров не допускают, потому что условия закупочного аукциона можно сформулировать по-разному. Не секрет, что есть конкурсы, рассчитанные под определенного производителя. В случае с инсулинами — западного. Мы влезаем в тендеры с боями, подключаем представителей президента на местах. А страна уже в ВТО, ввозные пошлины на лекарства должны снизиться с 10-15 до 6,5% — конкурировать будет еще сложнее.

Считается, что диабетики привыкают к определенному виду инсулина и им трудно переключиться с одного препарата на другой.

— Есть такая теория. Ее распространяют западные компании, которые не хотят уходить с российского рынка. Они играют на мнительности больных людей. Эффект плацебо — диабетики верят, что им помогает только это лекарство, а больше никакое. Но когда я был губернатором, Свердловская область в один год перешла на инсулин, который выпускает «Медсинтез». Одномоментно — на 100%! И никаких проблем не было.

У вас есть в запасе конкурентоспособные идеи, которые можно быстро реализовать?

— Мы намерены аккумулировать все разработки лекарственных препаратов, созданные еще во времена СССР и лежащие сейчас на полках. По этому поводу я встречался с президентом РАН Юрием Осиповым. У академии есть исследования по 87 субстанциям и лекарствам нового поколения, которые дошли до клиники и остановились, потому что денег на испытания нет. Мы с Осиповым договорились, что Уральский фармкластер получит эти разработки. Наши специалисты уже отобрали несколько проектов. Будем внедрять.