Виталий Калугин: О чем бы ни шла речь — она всегда идет о деньгах

Виталий Калугин, независимый аналитик:

— «О чем бы ни шла речь — она всегда идет о деньгах». Эта максима входит в топ-5 моих любимых выражений.

Давайте вспомним, насколько часто литература и искусство крутится вокруг денег. Бессмертная классика: песня из мюзикла «Кабаре» 1972 года с Лайзой Минелли, хит ABBA 1976 года. Трилогия «Финансист» Драйзера. Львиная доля классических детективов (типа произведений Агаты Кристи) крутится вокруг наследства. Насколько сильно похудели бы картинные галереи без обильно оплаченных произведений придворного художника Филиппа IV Диего Веласкеса, скажем. И сотен других художников. Гений Микеланджело творил свои бессмертные фрески, а также Давида и Пьету на обильные денежные выплаты пап Юлия II и Льва Х. Гениальные произведения создавались исключительно благодаря золоту напыщенных аристократов или нуворишей, которые часто не отличались большим умом.

Конечно, вторая половина культурного наследия говорит о любви. Это хорошо.

Итак, деньги в жизни любого из нас играют важнейшую роль. В этой ситуации мы делимся на две неравные части. Для одних это цель. Для других — средство. Недавно прочитал в «интернетах» забавное наблюдение. Почти дословно:

«Деньги не делают вас счастливыми. Но если они есть, то вы можете купить яхту с девушками. А на яхте с девушками несчастных людей не бывает».

В любом случае: для кого-то зарабатывание — это спорт, а для кого-то средство удовлетворить ценности более высокого порядка (по Маслоу). В чем я точно уверен — среди нас точно очень мало бессребреников. Ганди — один на миллион в лучшем случае.

Мир «наживы и чистогана» (не помню, чья цитата) так устроен, что даже смертельно больных детей лечит только сбор средств. Не я его создал, не мне судить.

Отставим лирику, переходим к сути. К тому, о чем я судить уже могу.

На заре прекрасной юности вчерашний комсомолец был поражен двумя вещами на сломе эпох. В области финансов, конечно. Там на стыке 80-х и 90-х было много поразительных вещей. Во-первых, деньги могут продаваться. За деньги. Во-вторых, деньги делаются в банках. Сейчас, когда эту банальность знает любой взрослый человек, эффект не тот. Кто помнит СССР, тот поймет. Тогда это воспринималось как откровение Авраама, никак не менее. На худой конец это было похоже на переворот неба и земли от Коперника. Потому что денежная купюра воспринималась как абсолютная данность, «вещь в себе». Потом уже было познание более мелкие вещей типа существования безналичных денег. Нда. Но тот учебник «Экономикс» от Самуэльсона был Библией новой веры для многих.

Судя по дальнейшему развитию событий, это знание открылось многим. И некоторые из них сориентировались быстро. Банки открывались сотнями. Проценты — бешеные. Как оказалось, этот товар был в самом большом дефиците. Особенно после того, как ликвидировали навес лишней ликвидности. Я про сгоревшие вклады и гиперинфляцию. Деньги наконец приобрели узаконенную цену. Очень высокую. И даже по высокой цене их не было. Мы тогда работали с векселями, которые выписывались всеми, у кого была возможность купить в ЦБ бланк. Но это были хотя бы квазиденьги. Но существовали также явные суррогаты в виде взаимозачетов. Однажды я видел акт зачета аж семисторонний. Ни один финансовый университет не мог догнать реальную жизнь.

Деньги — товар. Точка. Универсальный, но товар. И как всегда, когда есть товар, которого мало и который нужен всем, он дорожает. Или дешевеет, когда наоборот. В крайних случаях — он может даже иметь отрицательную цену. Да-да, за то, чтобы дать кому-то денег, вам потребуется заплатить. Впервые на практике я это увидел вот буквально недавно в Германии — относительно ставки депозита в их ЦБ. До сих пор в мире существовало инфляционное давление.

В общем, пенять на изменение цены денег было глупо тогда. И тем более сейчас, когда денег опять мало, и они опять дорогие. У нас. Потому что в развитых странах деньги почти бесплатные, но какое нам до них дело.

Поскольку деньги, это товар, то его, как я уже говорил, можно производить. Производство этого товара настолько просто и одновременно ответственно, что со времен их возникновения лапу на эмиссию наложило государство. Расхожая цитата Майера Амшеля Ротшильда (1742-1812), основателя династии: «Дайте мне возможность контролировать выпуск денег в стране, и мне плевать, кто пишет ее законы», скорее всего, является фейком и популярным историческим заблуждением. Но суть совершенно ясна — без контроля эмиссии не бывает государства.

Кажущая легкость идеологемы «если деньги дорогие, то можно их произвести, и тогда они станут дешевыми» совершенно упускает из виду одно из свойств денег как универсального эквивалента. Снижение дороговизны денег просто перенесет эту дороговизну в цену товаров. И все. Просто потому, что произвести триллион рублей денег можно за секунду, а триллион рублей товара — за год. Никто почему-то не говорит — а давайте мы произведем кучу товара! Долго, хлопотно и еще надо продать.

Вы должны понимать, что даже дорогие деньги все равно кому-то нужны. Это вам не недвижимость. Можно поставить цену и ждать годами. Нет. Если денег не продавать, то нечем будет рассчитываться с их поставщиком.

Поэтому (и сейчас меня начнут обзывать ультралибералом) дорогие деньги имеют свойство отсекать неэффективные бизнесы. Те, которые приносят рентабельность на уровне ставки процента. Или те, кто недостаточно зарабатывает, чтобы жить «на свои».

А теперь плавно переходим на массовые фобии. Если сначала я рассказывал приятное для левых политиков, потом — для правых, то сейчас разочарую обе стороны.

Я считаю финансистов квинтэссенцией делового мира. Не потому, что сам финансист, чем горжусь. А потому, что производство и управление деньгами является самым высокоинтеллектуальным трудом. После классической науки, конечно.

Кто такой банкир для обывателя? Мироед. Берет денег у одних, дает другим, и вот на этих «два прОцента» и живет. А то, что для определения того, кому и сколько дать ваших же денег, используются сложнейшие математические модели – никого не волнует.

Производители самого популярного товара у всех на виду. Люди готовы простить миллиардные прибыли металлургических магнатов (рентабельность «Уралкалия» редко ниже 50%), но не банкира. Является нормой считать, что зарабатывающие своей головой производители типа Apple имеют такое право, а умственные труды финансиста что-то недостойное. А вообще-то средняя рентабельность капитала банков часто не дотягивает до ставки депозита в том же банке. Поясню — владельцу банка выгоднее частенько его продать и положить денег на депозит в нем же. И не получать по шее от ЦБ в ежедневном режиме. Вот такой парадокс. Благотворительность.

Я не жалость вызываю. Если честно, плевать на досужие разговоры. Собака лает, караван идет.

Потому что половина из тех, кто жалуется, стараются обучить своих детей на банкира, сотрудника госкорпорации или чиновника. Лицемерие.

Я просто хочу сказать, что эра финансового капитализма началась 50 лет назад не просто так. Именно финансист выбирает из ряда одинаковых проектов производства стульев, например, самый эффективный. Именно финансист дает денег на венчур и прочие инновации, двигая прогресс. Да, чужих денег, да, много зарабатывает, но я считал раньше и считаю сегодня, что общественная польза несоизмеримо выше. Разумеется, магапроекты и инфраструктуру всегда финансирует государство, но грамотные государственные управленцы всегда привлекают частных финансистов, потому что те точно знают — как максимизировать NPV (от англ. Net present value — чистая приведённая стоимость, прим. ред.). Согласитесь, что цена олимпийского стадиона в Рио и цена ровно такого же стадиона в Питере различаются?

Аргумент о том, что «финансисты — воры» парирую тем, что если среда позволяет — всегда найдется жулик. Если кто-то чихает, то не нужно садить в чумной барак весь дом. Пока никто не огребает от 20 лет до пожизненного за махинации с чужими деньгами — так будет всегда. Паршивых овец и в производстве наверняка можно найти. В отличие от ставки депозита, правила игры устанавливает государство. Все остальное — тактика.

И напоследок — визионерство. Сдается мне, что с развитием технологий лет через 20-ть каждый отдельный индивидуум будет самостоятельным эмиссионным центром. И иметь свою полочку в глобальной сети доверия. Свой собственный рейтинг. Ровно как сегодня с государствами. Доллары нужны всем, а боливары из Венесуэлы — никому. Такая, знаете, индивидуальная кредитоспособность p2p. Попробуйте довести до логического и демографического конца бизнес p2p-кредитования и снабдить все это blockchain-ом.

Спасибо за внимание.