«Звучит смешно, но это — ужас»: модель Лиза Тебенева — о работе за границей

15-летняя Лиза Тебенева из Екатеринбурга работает моделью. Уже дважды она ездила по контракту в Азию, а через год отправится в Европу.

Вместе с мамой, колумнистом DK.RU Ириной Тебеневой, Лиза рассказывает, как устроен модельный бизнес, как в него попасть, кто, кому и за что платит, и почему современные дети рвутся работать. 

Ирина и Лиза Тебеневы

Лиза, расскажи, как ты стала моделью?

Лиза: Мне 12 лет, я прошу у мамы на день рождения фотосессию. Готовы кадры, мама выкладывает их в Фейсбуке. Тут ей пишет знакомый фотограф и говорит, что показал мои фотографии агенту из Linden Staub [британское модельное агентство, имеет представительство в Екатеринбурге, — прим. ред.]. Потом директор агентства Яна Шамайлова написала маме, мы встретились и подписали контракт.

То есть никаких терний, многочасовых кастингов, модельной школы — ничего этого не было? Так неинтересно…

Ирина: Многие путают серьезный моделинг и истории, когда девочки просто хотят «побыть моделями». Это два разных рынка: когда зарабатывают в моделинге и когда зарабатывают на родительских и детских амбициях.

Если говорить о серьезной работе, то скауты агентств просто ходят по торговым центрам и другим людным местам и ищут интересные лица. Никто в это не верит: все думают, что надо кому-то взятку дать или долго и упорно платить местным агентствам, но отбор действительно происходит бесплатно.

Наверное, это может и напугать, потому что скауты подходят к девочке и говорят: «Хочешь быть моделью? Да? Давай сделаем снепы (пробную фотосессию)».

Лиза: Снепы (snapshots) делают без макияжа, чтоб было видно состояние кожи. На них же проверяют, как ты умеешь позировать.

Ирина: То есть самое важное — это следить за состоянием кожи и быть естественной: никаких накладных ногтей, грудей, ресниц, выщипанных бровей, крашеных волос… А когда агентство «покупает твое лицо», ты уже и подавно ничего этого делать не сможешь (или сможешь — но с разрешения агентства).

Со скольки лет берут в агентства?

Ирина: С 12-13 лет.

Когда Лиза была маленькая, все фотографы говорили мне, что у нее хорошая фотогеничность. Это для модели тоже очень важно. Конечно, как имеющая здоровые амбиции мама я нашла тогда специалиста из модельной индустрии. На тот момент Лизе было лет пять.

Я распечатала большие фотографии, принесла их на встречу. А он мне говорит: «Ну, что я могу про это сказать? Ни-че-го. Когда ей будет 13-14 лет, она все еще будет хотеть стать моделью, будет ростом не меньше 170 см — тогда мне позвони, и я тебе честно скажу, продам я ее за границу или нет».

И еще он добавил: «Только не отдавай ее в школу моделей, потому что переучивать ходить и позировать — очень сложно». Я не говорю про все школы, это было просто мнение одного человека, но я запомнила.

То есть такой индустрии, как детский моделинг, в нашей стране нет в принципе?

Ирина: В свое время я этот вопрос изучала и пришла к тому, что в России нет понятия «детский моделинг». В Москве, наверное, такой рынок существует, потому что там много представительств разных марок и проходят съемки для каталогов, но в регионах точно нет.

Детский моделинг есть в Европе, но до 16 лет Европы для наших моделей не бывает. Маленькие девочки из России, которые работают в Европе, имеют двойное гражданство. В Азии рабочую визу можно получить с 12 лет, поэтому сначала наши модели едут туда.

С ваших слов, мне кажется, о карьере модели для Лизы мечтали больше вы, чем она сама…

Ирина: Лиза занималась балетом, с первого класса она уже выступала на сцене. Ей всегда нравилось быть в центре внимания, нравилось позировать.

Лиза: Да, я всегда хотела какой-то популярности. Просто кто-то мне в детстве сказал, что модели в жизни все безликие, как белая стена — чтобы на них можно было нарисовать все что угодно. А я же не такая. И не стала об этом думать. Но на самом деле, когда я оказалась в этой индустрии, я поняла, что это все неправда — сейчас как никогда бренды ценят индивидуальность.

Хорошо: вот тебя увидел фотограф, связались нужные люди. Что было потом?

Лиза: Я просто делала тестовые съемки, собирала портфолио. Все это устраивало агентство за свой счет. Когда ты заключаешь контракт, агентство начинает тебя продвигать и рассылает твои снимки за рубеж. В моем случае, как мама уже говорила, это была Азия, потому что там мне уже можно было официально работать.

Мне повезло, потому что о девочках там очень заботятся — по сути, возятся, как со своими детьми. Тебя доставляют на работу, на кастинги, забирают, спрашивают, где ты, как ты, во сколько пришла домой. В Европе по-другому: там тебе просто выдают список кастингов на день, и как ты будешь до них добираться, никого не волнует.

Ирина: Когда Лиза уезжала на работу первый раз, это был 2017 год. Она поехала на два месяца в Сеул. Я поехала с ней, потому что, начитавшись всяких страшилок, очень переживала. Но о девочках там действительно заботятся, и условия контракта достаточно жесткие: нельзя употреблять спиртное и сигареты, выходить из апартаментов позже 10 вечера. Любое нарушение может стоить контракта.

Обязательно ехать на два месяца или можно выбрать другие сроки?

Ирина: Два месяца — это минимум. Обычно ездят на три. Но и на дольше ты остаться не можешь, даже если у тебя есть работа, потому что это конвейер, там все заранее расписано. Мы знаем за полгода, что Лиза поедет осенью в Японию. А сейчас будем делать съемки для Европы, куда можно будет ехать только через год.

Сколько времени прошло с того момента, как агентство заключило с вами контракт, до получения первого заказа?

Лиза: Было несколько съемок и показов в Екатеринбурге (бесплатных или за 1-2 тыс. руб.), а через год я уже поехала в Корею.

Расскажи, как это было организовано, кто, сколько, кому и за что платит?

Лиза: Ты приезжаешь в Корею, там подписываешь контракт с местным агентством. Оно оплачивает тебе перелет, проживание, перемещения и суточные (100 долларов на неделю). На эти суточные ты сам должен покупать себе еду и все остальное.

Все деньги, которые на тебя тратит агентство, оно вычитает из твоей зарплаты в двойном размере. В моем случае это было 4 тыс. долларов, и я отработала 8 тыс. долларов.

Но если у тебя не будет работы, с тебя ничего не вычитают. Иногда по контракту предусмотрена гарантия: даже если у тебя не будет заказов, тебе могут заплатить какую-то сумму по окончании контракта. Я слышала про 2-3 тыс. долларов. Но твой рейтинг это понизит, и тебя потом могут не позвать, или, если ты эти деньги не отрабатываешь, больше гарантий не предложат.

Ирина: После того как вычтут затраты, девочкам достается 50% от стоимости работы, остальное уходит агентствам: материнскому и принимающему, плюс налоги.

Лиза: Все мне говорили, что в первую поездку никто ничего не зарабатывает, чтобы я многого не ждала — это просто для портфолио. Но я почти каждый день работала.

Мама как-то этому способствовала?

Лиза: Нет, но мама очень помогла в плане быта.

Ирина: Я видела, как девочкам сложно. Представьте, они жили с мамами и папами, а тут им выдают 100 долларов на неделю, и они должны сами их распределить, а в Сеуле все очень дорого.

«Дорого» — это как?

Лиза: Например, одно обычное яблоко (одно!) — 1,5 доллара. Или черный хлеб — 16 долларов!

Ирина: С Лизой жила в апартаментах девочка, которая первые карманные деньги потратила за один раз, накупив одежды. Потом неделю сидела на гречке, которую привезла с собой, и рыдала.

Как вообще обустроен быт?

Ирина: Малюсенькая кухонька, она же столовая, она же сушилка для одежды, малюсенький коридор, туалет, душ с дыркой в полу и стиральная машина. Две комнатки: в одной (она метров шесть квадратных) жила я и платила за аренду 800 долларов в месяц. В другой, которая была чуть побольше, жила Лиза и еще три девочки.

Лиза: Во второй раз я жила в нормальной квартире, там была большая гостиная. Но там нас жило шестеро: две в одной комнате и четыре в другой, спали на двухэтажных кроватях.

Сколько ты прошла кастингов, прежде чем получила работу?

Лиза: Я сразу получила заказ и потом у меня было не очень много кастингов. Но девочки иногда проходят и по семь кастингов в день.

Как оплачивается работа модели?

Лиза: Оплата идет по часам. Один час стоит примерно 100 долларов. За 2-3 месяца, если много заказов, можно заработать несколько сотен тысяч рублей.

Ирина: Я смотрела на девочек и пыталась понять, почему одни получают заказы, а другие нет. Зачастую, на мой взгляд, там вообще не было никакой логики. Менеджер со мной делилась: «Пока тут Лиза, никто не работает, потому что она забирает все кастинги». Я говорю: «Как так, девочки же все разные». Она смеется: нет, мол, они все одинаковые. Просто кореец видит как кореец — для них разница в типажах наших девочек не так заметна, как для нас.

Лиза, а ты сама как думаешь, за счет чего чаще всего именно ты получала заказы?

Лиза: Я думаю, потому что у меня восточный разрез глаз. Еще сыграло в плюс, что у меня прошлое балерины, а они там просто помешаны на балете. Это у них очень дорого — уроки балета стоят несколько тысяч долларов, и это очень ценится. Наш менеджер на всех кастингах говорила: вот эта девочка — балерина. А еще меня полюбили в самом агентстве и, мне кажется, продвигали меня больше других моделей. Они даже придумали мне легенду, будто у меня дедушка кореец, и дали псевдоним L.I., чтобы я выделялась.

Вообще, важна, конечно, не только внешность и вот это все, но и характер. Если ты не капризничаешь и работаешь быстро и четко, то тебя потом рекомендуют другим заказчикам.

Одна девушка мне рассказывала, что она всю съемку ходила с недовольным лицом, потому что ей не нравился ее образ, а потом фотограф отказался с ней работать — и она потеряла большой заказ.

Сколько девочек обычно участвует в кастинге?

Лиза: По-разному, но в Корее организаторы как-то договаривались с агентствами, чтобы те приезжали по очереди. Обычно мы приезжали по 5-7 человек.

В Европе ты можешь целый день простоять в очереди из 200 моделей. Заказчики еще хотят с каждой девочкой немного пообщаться, потому что теперь им принципиально, что за человек будет рекламировать их товары.

Стало, кстати, еще важно, сколько у модели подписчиков. Если много — это тоже плюс, потому что у нее уже есть своя аудитория.

Мне кажется, это такой удар по самооценке: одну берут на работу, а другую нет, хотя обе, по сути, равны… Как с этим жить?

Лиза: Очень важно не принимать близко к сердцу, когда тебе говорят «нет». Ну, сколько кастингов ты будешь проходить? Девочке, которая со мной жила в Сеуле, перед отправкой за границу внушили, что она звезда. Отказы она переживала очень болезненно, каждый день ревела.

Ирина: Менеджеры мне жаловались, что девочки из России приезжают и думают, что они все умеют. Но на самом деле они не умеют ничего. Мы их, мол, тут учим, делаем им портфолио, а они недовольны. Каждый день слезы, срывы. Нужно это просто воспринимать как удачную практику или поездку в лагерь.

Вы заметили разницу в подходах, как у нас организуются съемки и как там?

Лиза: Здесь у нас хотят, чтобы все поработали бесплатно — там ты приходишь на работу. Половина рабочего дня — это пять часов, полный день — девять. Сверхурочные часы тоже оплачиваются. Тебя обязательно покормят, за эту еду заплатят. У нас такого нет. Иногда мне пишут: приглашаем тебя на бесплатную фотосессию, только надо оплатить работу визажиста и стилиста.

Ирина: У нас мало кто понимает, что работа модели — это очень тяжелый труд. Лично я бы никогда не смогла работать моделью — с ума бы сошла от вспышек или от перемены эмоции каждые три секунды. Даже когда я просто за этим наблюдала, мне становилось плохо.

Лиза: У меня были съемки под дождем в парке в семь градусов или была летняя съемка в какой-то пустыне, там я снималась в свитере и сапогах. Чуть в обморок не падала. Есть мнение, что это все очень легко, но это не так.

Кажется, что сейчас требования к внешности моделей меняются, все говорят о боди-позитиве, приглашают в модели «обычных» девушек и женщин. Насколько важны параметры 90-60-90 и рост 180?

Лиза: Когда я начинала работать, все говорили про рост, про внешность. А сейчас Gucci делают девочки ростом метр шестьдесят. Классические параметры уходят на второй план.

Можешь выделить, что, по-твоему, заказчики ищут в моделях?

Лиза: В Азии любят все миленькое. А в Европе сейчас главное, чтобы марка запомнилась, поэтому они ищут такие лица, которые кому-то могут показаться даже уродливыми. Но люди их увидят — и запомнят.

Например, Louis Vuitton рекламирует Маша Скокова. Ее улыбка отличается от привычной голливудской, и люди иногда оставляют неоднозначные комментарии под этими снимками. Но это лучше, чем когда нет никакого отклика.

Модель Маша Скокова, реклама Louis Vuitton

Для каких брендов ты снималась?

Лиза: Самая моя любимая работа — съемки для журналов. Там всегда красивая одежда, необычные образы и много творчества. Я делала так целую историю для MaxMara [итальянский бренд одежды, — прим. ред.].

А еще был такой забавный случай: я делала съемку для одного корейского бренда обуви, и это была самая моя нелюбимая работа. Я плохо себя чувствовала, у меня поднялось давление, мы быстро все отсняли, и меня отпустили домой. Но потом эта съемка попала в Vogue. Причем я только говорю маме: «Как бы мне попасть в Vogue», а этим же вечером смотрю — и я в воге.

Лиза в журнале Vogue

Все так гладенько у тебя, не верится даже. Должно быть, девочки тебе завидовали и вредничали?

Лиза: Открытых конфликтов не было, но неприятные эпизоды случались. Когда я приезжала в Корею во второй раз, то привезла с собой из России много сладостей: пастилу, сгущенку, арахисовую пасту, — это повышает настроение.

Когда через несколько недель я взяла из своего шкафчика банку арахисовой пасты, оказалось, что ее уже съели до меня. Спросила у девочек — все говорят: «Не я». Или, например, мои тетрадки (во вторую командировку я совмещала работу и учебу) кто-то залил чаем. Тоже никто не сознался.

Ирина: На самом деле, это все сейчас выглядит смешно, но такой быт для ребенка — это же ужас.

А в чем ужас-то?

Ирина: Жить с чужими людьми: кто-то музыку слушает громко, кто-то посуду за собой не моет. Все из очень разных семей приезжают, у всех разное воспитание.

Лиза: Да, для меня это было очень сложно. Бывало, мне надо было вставать в пять утра на работу, а соседка еще до 2-3 ночи ходит по комнате, слушает музыку и на просьбы никак не реагирует.

У тебя все друзья работают?

Лиза: Мой круг общения — ребята постарше, им 16-18 лет. Кто-то шьет сумки, кто-то фотографирует. Все пытаются как-то подрабатывать, каждый хочет быть полезным и не тратить родительские деньги. Помогает то, что Екатеринбург маленький город, и у всех есть какие-то знакомые, поэтому почти все что-то находят. Но на самом деле не так просто найти работу, пока тебе нет 18 лет.

Ирина: Все дети моих знакомых хотят работать, но они не знают, где им это делать. Но у них столько энергии, столько креатива! Возьмите их на работу, если хотите понимать, что надо этому поколению — они сами вам все расскажут!

Лиза, ты думаешь: а что потом? Карьера модели все равно ограничена возрастными рамками: максимум, наверное, 25-30 лет.

Лиза: Хочу пойти учиться, но куда, пока не решила. Но это точно будет что-то творческое, потому что сидеть в офисе — каждый день, в одной и той же одежде, с 9 до 18 — это для меня самое ужасное.

Куда ты сейчас тратишь то, что зарабатываешь?

Лиза: Никуда, эти деньги лежат в банке. Потом найду, куда потратить: на ту же учебу или на машину. Недавно с мамой купили кроссовки Louis Vuitton — но пополам.

Фото: DK.RU и личный архив Лизы Тебеневой